Ольга Цыбина - Прививка от манной каши

А дети…

Не снимайте их с деревьев, не вытаскиваете из домиков. Им обязательно нужно место, чтобы спрятаться. От нас, от взрослых. С нашим дурацким, придумано сложным миром.

# не снимайте детей с деревьев

Какую вы бы хотели Суперсилу?

Видеть за внешним внутреннее – мне бы, вот эту хотелось. Или есть и не толстеть. Хотя нет, первая все-таки важнее…

На самом деле, настоящая Суперсила есть у каждого. Но большинство ее не видит, других она напрягает, а кто-то просто так и не научился ею пользоваться.

Обычно, нам самим она не особо видна, так как совершенно естественна и прописана в каждой клетке нашего пространного днк, и именно поэтому как-то и не особо ценна. Ну, не будете же вы, без особых обстоятельств, радоваться определенной форме своего уха или русым волосам? Ничего особенного, просто данность. А вот для окружающих, эта самая, только ваша особенность, как раз, очень выпукла и заметна.

У дочери моей подруги есть Суперсила. Она считает, что между людьми нет различий. Взрослые, дети, дяденьки с погонами или учителя, совершенно не важно. В восьмилетнем возрасте она аргументированно объяснила сильно взрослому усатому персонажу, что он не имеет права ограничивать ее участие в соревнованиях по шахматам из-за возраста. И несмотря на то, что интеллигентнейшие родители и учителя пытаются до сих пор объяснить ей, что в мире существует субординация, социальные и возрастные ограничения, она их просто внутренне не ощущает. Это не воспитание, не навык, она с этим родилась и это ее Суперсила.

Я же была из тех детей, которые сподвигают других на всевозможные подвиги. Мне досталось этакое встроенное “Пособие по управлению народными массами”.

Но, поскольку, первые навыки применялись в ранние годы и, в зависимости от важных для ребенка обстоятельств, их “положительность” для взрослых всегда оставалась под большим вопросом.

Например, нарисовать и выдать одногруппникам по садику паспорта с целью свободного передвижения по стране. Убедить детские массы, что документы вполне пригодны для передвижения по городу и организовать исследовательский отряд. Вопросы “Зачем?” и “Куда?” были признаны на данном этапе не столь значимыми для покорителей большого городского мира. Первоначальная же идея была самостоятельно проехать на красном, завораживающе громыхающем трамвае.

К сожалению, некоторые тактические детали, в частности, ширина прутьев забора и медлительность Пети Аксенова учтены не были. Недремлющий глаз советской педагогики, в виде воспитательницы Аллы Сергеевны, заметил будущего Конюхова с отрядом из шести человек и одного потрепанного плюшевого зайца, топающих к остановке трамвая уже далеко за пределами зеленого садиковского забора. Экспедиция была купирована, и все, кроме вислоухого желтого зайца, понесли словесно-порицательные наказания.

Меня же, как главного зачинщика мероприятия, наказательно отсадили за обедом за отдельный стол, с целью ограничить мое опасное влияние на податливые от скуки молодые умы. Этому то, как раз, я очень даже обрадовалась, ведь рядом больше не сидело Женьки Зиновьева, который всегда надкусывал горбушки и противно плевал в грушевый компот, чтобы застолбить стакан с самым большим куском.

Данные организаторские способности, а вернее их неоднозначный результат, вызывали удручение моих приличных родственников и неизменно сопровождались вызовом кого-то из них к уполномоченному по присмотру за детьми лицу – воспитательнице старшей группы.

Лицо было, разумеется, крайне недовольно и следуя правилам советской педагогики, должно было решительно пристыдить родителей и предотвратить асоциальное поведение пятилетней личности, склонной к опасным инициативам, не одобренным министерством просвещения.

За ужином вопрос поднимался всегда один – кому из семьи идти на очередные выяснения обстоятельств преступления.

По определению моей бабушки, данный детский сад никаких нужных образовательных функций для развития ее любимой внучки не выполнял, а поэтому ее венценосного присутствия и не заслуживал. Более того, мог даже нанести вред образовательно-воспитательной модели, принятой в нашей семье, если судить по некоторым речевым стилистическим оборотам воспитательницы Марины Сергеевны, выкрикиваемых фальцетом, когда мы не хотели спать днем или Боря швырялся пластилином.

Папа, мой сообщник, изготовивший паспорта, вел себя также крайне непедагогично: интересовался моими садиковскими авантюрами с нескрываемой живостью, уточнял подробности и, случалось даже, смеялся громко и непозволительно весело. Просил только, впредь, все-таки не покидать территорию, ограниченную зеленым забором и сильно не расстраиваться.