Алексей Леонов - Лёнькин букварь

Был тысяча девятьсот тридцать седьмой год. Год этот был такой урожайный на всё, что летом нам давали на трудодни огурцы, капусту, груши с яблоками. Хлеба тоже получили больше, а государству сдали за целых два года. Сухая перемолоченная рожь была во всех амбарах, в сараях, на токах в высоких ворохах, накрытых соломой. Зерно каждый день увозили на элеватор обозами, и по два раза в день отвозил Костик Назаров машиной. В этот год у нас сбереглась овца. Летом её продали на базаре, и отец купил Мишке валенки — ходить в пятый класс в Спешнево. Мне их не показывали до зимы. Когда брат обулся в них, да ещё с новенькими галошами, то я с удивлением спросил:

— А мне?!

— Тебе не купили, — ответила мать. — На тебя денег не хватило. Вот когда пойдёшь в пятый класс, и тебя обуем в такие же валенки.

Уговоры — не обужа. Я оставался в противных лаптях. Маленьким ходил в них, в первый класс, во второй, а ещё ходить в третий и в четвёртый. Я поднял такой рёв, что мать и не возрадовалась, что старшего сына нарядила в обнову. Я тут же объявил забастовку, что не пойду в школу и никогда больше не буду ходить в неё. Наверное, и не пошёл бы, но у отца были дела в Глотове, он ехал туда на лошади и заодно взял всех нас. Ребята ехали радостные, а я дулся всю дорогу, потому что не сдержал своего забастовочного слова, но в школе об этом забылось. В лаптях нас было больше, чем в валенках.

После четвёртого класса брат работал почти наравне со взрослыми. Если он пахал, то меня брал боронить за ним пашню. Но мне одно и то же дело почему-то скоро надоедало, и я старался увиливать. Тогда брат привязывал лошадь с бороной за плугом и работал за двоих. И вот однажды, выдержав бой, я отказался идти на работу, остался дома. Мать пекла хлебы. Она посадила в печку последнюю ковригу, сказала:

— Лентяй, сходи-ка к Назаровым, спроси, сколько часов, да скажи, что у меня хлебы, пускай бабка Танечка покричит, как пройдёт три часа.

Лень с меня как рукой смахнуло. Я побежал к соседям. Они жили лучше нас, богаче, и мне было интересно посмотреть у них в избе, а ещё послушать радио. Костик привёз себе радиоприёмник с наушниками, и меня это больше всего интересовало. Я тихо вошёл в избу. Костик сидел и слушал радио. Бабка Таня выставляла на стол завтрак.

Дед Андрей сидел на конике и о чём-то глубоко и, наверное, сложно думал.

— Лёнь, на работу бабы там не пошли? — спросила бабка Таня.

— Бабы не пошли, а Мишка наш с ребятами пошли.

— Мне бабы нужны. А ты что пришёл?

— А мать послала узнать, сколько часов. Она хлебы печёт. И велела покричать потом, когда вытаскивать его.

— Дед дома будет, скажет.

Дед Андрей посмотрел на ходики, покашлял и назвал время.

— А ты не работаешь? — спросил Костик.

— Не. Я дома.

— Мне не согласишься помочь?

— А что делать? — спросил я.

— Машину ремонтировать, поддержать там где надо, ключи подать.

— Ладно! — обрадовался я и пустился домой.

С порога я прокричал матери:

— Дед Андрюха покричит, а мне на работу, машину Костикову чинить. Всё, я пошёл!

— Погоди, куда пошёл? — остановила мать. — Я тебя посылала спросить, сколько часов.

— Сколько часов?! — удивился я. — Не знаю сколько. Я забыл.

— Сходи ещё раз спроси.

— Да, я опоздаю на работу из-за этих часов.

Мать ещё раз обозвала меня лентяем и направилась к соседям сама. Я побежал по деревне хвастать, что я иду ремонтировать с Костиком машину, но нашёл я лишь Лёньку. Он позавидовал мне, но пойти со мной не смог, уходил с бабкой Анютой в Село в гости. Он звал меня с собой, но я от дела уйти не мог. Вернувшись домой, я походил под окном Назаровых, прислушиваясь к разговору, уяснил, что Костик вот-вот выйдет, отбежал к дому и, как ни в чём не бывало, подпёр плечом стенку сенец.

Костик вышел из дому и направился мимо нас к выгону, где в сарае под железной крышей стояла полуторка.

— Готов? Идём, — махнул он мне рукой. — Целый день придётся возиться. Дома не заругаются?

— Нет. Я сказал матери…

— В Понарино придётся съездить, в кузницу, детальку одну свезти склепать.

— На машине? — обрадовался я.

— Машина не на ходу. Лошадь надо просить у деда Алексана.

В Понарине я был только раз, увязался за братом, когда он ходил с ребятами купаться в понаринский пруд. Это было недалеко. Хотя Понарино и не видно было от нашей деревни, потому что и та, и наша деревня стояли в низинах.

— Дядя Костик, а кто поедет? — спросил я.

— Как кто? — Он остановился и зло взглянул на меня. — Ты поедешь. Зачем же я тебя взял? Или не согласен?