Алексей Лисаченко - Жуть вампирская [litres]

– Вступай в нашу армию! Синий цвет очень подходит к твоим глазам!

Розовые сказали:

– Нет, в нашу! Ты же девочка – девочки любят розовый!

А Варя им:

– Я вообще белые халаты предпочитаю. И буду доктором, когда вырасту. А пока советую вам перестать драться и отдать себя в штопку. Вон, дырок-то сколько друг в друге понаделали.

Тут Варя вытребовала себе иголку с нитками, а халаты выстроились к ней в очередь, розовые с синими вперемежку – штопаться. А когда все заштопались, то перестали друг с другом драться – потому что Варя специально синих заштопала розовыми нитками, а розовых – синими. И у них стало много общего.

Потом Варя выбрала два халата понаряднее и пошла с ними домой, к бабушке – открывать у себя в ванной халатское посольство. А в потусторонние магазины «МИР ПОТОЛКОВ» и «МИР ПЕЛЬМЕНЕЙ» даже заглядывать не стала – мало ли, что там внутри!

Не давным-давно, а сколько-то лет спустя – в будущем, не жили-были, а ещё только будут жить пять миллионов белых кур и ещё одна пёстренькая. Жить они будут под грязным серым небом посреди огромного серого города в огромном сером здании: пятьдесят этажей и ни одного окошка. На каждом этаже – сто тысяч несушек, а человек на всё здание один – директор. Автоматический яйцезавод: всё устроено, всё продумано. Сидят куры в клетках, еду синтетическую из кормушек клюют, воду очищенную из поилок пьют, яйца на самоходный транспортёр откладывают. И так всю свою куриную жизнь.

Вот как-то раз снесёт рябенькая курочка яичко – да не простое. Не то титановое, не то кевларовое, поди разбери. Найдёт его директор завода и будет бить-бить – да не разобьёт.

Позовёт директор учёных. Примутся учёные яйцо бить, свёрлами сверлить, кислотами травить да взрывчаткой взрывать – не разобьют. Вспомнят они тогда историю, которую самому старому учёному его бабушка рассказывала, а сама её от своей прабабки слыхала – про курочку рябу. Есть, выходит, надёжный способ в памяти народной, как разбить неразбиваемое. Только мышка нужна, да не компьютерная – настоящая. А где ж её взять, если мышей всех к тому времени повыведут?

Вот и сделают учёные мышку: не простую – кибернетическую. Сама стальная, внутри мотор да батарейка атомная, а хвостик из сплава специального, на шарнире, чтоб махать удобнее. И до того могучая в хвостике силища, что слона бы одним ударом свалила, коли слоны бы до тех пор тоже не повывелись.

Вот мышка побежит, хвостиком махнёт – яичко и упадёт. Да только не разобьётся – раскрутится аккуратно на две половинки. А из яйца вылезет маленький цыплёнок – сам зелёный, и щупальца вместо крылышек. Посмотрит он на учёных красными глазками на стебельках-отростках да как закричит человеческим голосом:

– ВОТ ДО ЧЕГО МОЖНО ДОКАТИТЬСЯ, КОЛИ ПРИРОДУ НЕ БЕРЕЧЬ!

Тут и сказки конец, а будущего – только начало.

Жил-был на свете мальчик Миша. Любил маму, папу, Новый год и мороженое – как все нормальные дети. А ещё любил полениться, покапризничать, и не любил кушать. Садится, бывало, за стол завтракать, а там глядь – уже и ужин. Проковырялся.

Как бы мама ни старалась, какие бы вкусные блюда ни готовила – ни разу их Миша до конца не доедал. Конечно, если доел, это же придётся за собой тарелку со стола убирать, а то ещё и мыть. Нашли дурака!

Пробовали с ним мама и папа поговорить по-хорошему. Что в лоб, что по лбу – как горох об стену.

Мама ему:

– Кушай, Мишенька! – а Миша в ответ:

– Ррр! – и дверь своей комнаты перед маминым носом захлопывает.

Папа ему:

– Вот дождёшься, выпорю! – а Миша в ответ:

– А я твой ремень спрячу, не найдёшь!

Так ни разу и не выпороли.

Вот как-то вечером сел Миша ужин мучить. Котлеты расковырял, салат с компотом перемешал, а из макарон начал город строить: белые стены, высокие башни, вокруг ров с соусом. Час ужинает, второй ужинает, время идёт, в тарелке растёт. Утомился. Тарелку отодвинул, голову на руки положил – да и задремал.

И приснилось Мише, будто бы оказался он не абы где, а у себя самого в голове. Это только учёные дяденьки в очках думают, что в голове у человека какой-то там мозг. На самом деле – Миша вам подтвердит – у каждого человека там маленький городок. И у каждого этот городок на особицу. У одного белый, чистый, у другого всё грязью заляпано, хламом завалено, как старый чердак. У кого-то весь город из кривых узеньких улочек, заблудиться проще простого – а у кого-то единственный проспект, как аэродром широкий, дома в два ряда – и больше нет ничего. Один городок стенами каменными огорожен, чтобы свои мысли не разбежались, другой – чтобы чужие внутрь не пробрались, а третий вовсе без стен обходится, всем ветрам открыт. Где-то мыслей шумная толпа, а где-то и одну мысль встретить – большая удача. Люди разные – и городки у них разные. У некоторых, говорят, даже море под стенами плещется и окна прямиком на другие галактики выходят – может, и правда.