Ольга Перовская - Тигрёнок Васька [авторский сборник]

И вот наступил грустный час.

Осенним пасмурным днём, когда над голым садом без конца кричали стаи галок, во двор со скрипом въехала телега. На телеге была железная клетка.

Отец подшучивал над матерью, но у него самого дрожали руки, когда он отвязывал Ваську. Тигрёнок, испуганно прижимаясь к его ногам, взошёл с ним по доске в клетку. Отец вышел и захлопнул дверцу. Васька рванулся за ним, закричал и стал биться о прутья. Потом, жалобно мурлыча, просунул между ними лапы и протянул их отцу. Все домашние стояли вокруг молча, потрясённые Васькиным отчаянием.

Весть о том, что Ваську увозят, дошла как-то до нас. Мы побросали игрушки, вылетели во двор, остановили тронувшуюся было телегу и прижались лицами к прутьям клетки.

— Васька! Милый Васька! — твердили мы дрожащими голосами.

А Васька из клетки отвечал нам: «Уфф, уфф…»

У мамы на глазах были слёзы. А мы, как только телега двинулась, схватили свои пальтишки и, держась за её края, отправились провожать Ваську на его новую квартиру.

Там мы хлопотали до позднего вечера. Смотрели, как устанавливали огромную новую Васькину клетку. Потом сами мыли в ней пол и насухо протирали его чистыми тряпками. Сено для подстилки мы хорошенько перетрясли и сбегали домой за привычным Васькиным войлочном. Насчёт миски мы сказали, чтобы мыли её получше, а то Васька не станет есть из нечистой посуды. И всё, что ему при нас приносили, мы очень внимательно проверяли.

Наконец всё было осмотрено и устроено. Васька был хорошо накормлен, и спать ему будет тепло и удобно. Пора было и нам возвращаться домой.

Мы все погладили нашего друга, взяли по очереди в свои руки его большую, тяжёлую лапу, крепко-крепко её потрясли и сказали:

— Не скучай, Васька. Завтра утром, чуть свет, мы опять прибежим к тебе!

В маленьком домике лесного кордона все спали. Под горой рокотала река, ворочала тяжёлые камни. Вдруг сквозь гул послышались голоса, понукавшие лошадей:

— Нн-о! Но-о, Гнедой! Айда! Э-э-эй!

Тяжёлая подвода въехала на крутой подъём, дотащилась до ворот и стала.

Лошади опустили головы и шумно дышали.

Отец обошёл домик и кнутовищем постучал в окошко.

— Сейчас открою! — откликнулась из комнаты мама.

Пока она одевалась, отец и его товарищ, Федот Иванович, отвязали что-то лежавшее врастяжку на телеге, осторожно положили на землю и стали распутывать верёвки.

Соскучившийся по дому Гнедой нетерпеливо толкал носом запертые ворота.

Наконец ворота распахнулись. Телега въехала во двор и остановилась у сарая.

— Что вы так долго не возвращались? — спрашивала мама, помогая убирать поклажу. — Я думала, уж не случилось ли чего.

— Как же, случилось. Задержались на два дня. Зато смотри, кого привезли! Это ребятам в подарок.

И они показали на что-то, в темноте похожее на телёнка.

— Батюшки! Да где же вы его поймали? Довезли-то как, такого маленького? Ну, давайте его сюда, в сарайчик. А кормить его не надо? Может, он есть хочет?

— Нет, сейчас он не станет есть: слишком его растрясло. Пускай он лучше отдохнёт, а завтра дадим ему молока.

Отец уложил «подарок» на солому, укутал его попоной и припёр дверь сарайчика большим камнем.

— А ты куда? Пошёл отсюда, дурень! — прикрикнул он на лохматого дворового пса Майлика.

Майлик всеми способами старался обратить на себя хозяйское внимание. Едва под горой послышались голоса, он помчался встречать. Он расцеловал в морды Гнедого и Машку, облизал хозяйские сапоги, облетел волчком, крепко поджав хвост и закинув голову, весь двор — словом, из кожи лез вон, чтобы получше выразить свою радость и любовь к приезжим. А когда отец привалил к сарайчику камень, Майлик обхватил его лапами и силился откатить на прежнее место.

— Одурел от радости, — засмеялся отец. — А может, он и вправду хочет забраться в сарайчик? Задушит ещё малыша…

— Нет, это он так, выслуживается перед тобой, помогает… Пошёл, пошёл, Майлик! Не суйся, куда не спрашивают.

Все поднялись на крыльцо и вошли в дом. Разбудили Соню и меня.

Мы сбегали с ведёрком к реке.

На крыльце зашумел самовар. Мама стала жарить лепёшки. За чаем отец рассказал, как «подарок» остался один в лесу, возле убитой кем-то матери.