Фрида Нильсон - Пираты Ледового моря

Или все-таки?..

Я усадила перед собой малыша, на этот раз меня уже не раздражало его хныканье. В моем сердце затеплилась надежда. Я еще поковыряла носком снег, а потом стала помогать себе руками. Я нашла куски шпангоута, обломки корпуса, деревянные и железные гвозди. Но искала-то я другое.

Я работала довольно долго. Рукавицы намокли и стали такими тяжелыми, что почти сваливались с рук. И вот наконец-то я нашла кое-что еще! Он лежал закопанный чуть поодаль вместе с остатками такелажа [8] Такелаж – все снасти судна. Прим. ред. – грот-парус! [9] Грот-парус – нижний прямой или косой парус либо задний парус на одномачтовом судне. Прим. ред.

Он был огромный, и его было непросто вытащить из сугроба. Мне пришлось снять рукавицы, чтобы ухватиться покрепче. Малыш постоянно пытался взобраться на ткань и лез под руку, так что приходилось все время его отгонять.

Вытащив парус из снега, я осмотрела его. Это был шпринтовый парус [10] Шпринтовый парус – четырехугольный трапециевидный парус, растягивающийся по диагонали тонким шестом (шпринтовом, или шпринтом), упирающимся в его верхний угол одним концом и в нижнюю часть мачты – другим. Прим. ред. , почти четырехугольный, плотный и совершенно целый – ни дырочки. За лето он немного подгнил и почернел по углам, но что за беда? Я откопала и мачту, от которой он отвалился, и обрывки каната.

– Ну вот, – сказала я, улыбнувшись малышу. – Теперь нам надо взобраться на вершину Снежной Розы.

Малыш засмеялся – решил, поди, что это отличное приключение. Я хорошенько ухватилась за парус и взвалила его себе на плечи. А потом мы пошли.

В тот день мне пришлось изрядно потрудиться. Сперва я отволокла все находки – парус, мачту, веревки – на самую высокую точку острова. При этом то и дело проваливаясь в снег по пояс. Потом я крепко привязала парус к мачте. Сложнее всего было прикрепить парус к мачте не длинной стороной – а именно так он был скроен, – а короткой. Я так ругательски ругалась, что мне показалось: даже солнце на миг скрылось за тучами. Когда я наконец справилась, осталось самое сложное – поднять и установить всю конструкцию.

Я сложила гору из больших камней, выкопанных из-под снега. Чем больше камни – тем лучше, но от их перетаскивания спина, конечно, здорово болела. Малыш пытался мне помогать, ползал туда-сюда с камнями в кулачке – размером не больше картошки. Он клал их в общую гору, а потом с такой же радостью перекладывал на другое место. Веселый он был типчик, этот маленький проказник.

В сумерках море казалось фиолетовым. Веселые резвые волны унялись, и поверхность воды стала гладкой, как зеркало. Льдины в море почти не двигались. Ощущая дрожь в каждом мускуле, мокрая как мышь, я установила мачту на построенную мной каменную пирамиду в специально сделанное отверстие. На это ушли последние силы. Я попятилась, чтобы осмотреть свою работу.

Я окончательно выдохлась, и меня охватило отчаяние. Удалось ли построить то, что я хотела? Я трудилась весь день, съев лишь три пригоршни мидий, и чего добилась? Будет ли толк от этой палки и этого печального штандарта?

Только я задумалась, как откуда ни возьмись налетел порыв ветра и вцепился в парус. Сердце мое забилось быстрее: так-то лучше! Да, именно так я себе все и представляла. Ткань развевалась и билась на ветру, я еще раз осмотрела большое молчаливое море. Лед трескался, и льдины покачивались на волнах. Но – насколько было видно глазу – я не заметила ни единой лодки.

И все-таки… Вдруг в один прекрасный день мимо проплывет корабль и заметит мой флаг?

Температура на Снежной Розе падала стремительно. С каждым днем льдины у берега становились все толще. Они с треском раскалывались, и их уносило в море.

Но до нашей пещеры стужа не добиралась. Там царила черная и сырая весна. Ни одна лодка не проплыла за это время мимо. Заняться на острове было нечем, оставалось только ждать.

А теперь я хочу рассказать о том, что произошло на седьмой день моей жизни на шхере. Мы позавтракали и снова отправились на берег выглядывать в море признаки жизни. На горизонте плыли огромные айсберги, медленные, молчаливые. Малыш, как обычно, вился под ногами и кусал меня за штаны и сапоги.

– Прекрати! – сказала я и осторожно оттолкнула его. – Ты же порвешь мне сапоги, не понимаешь, что ли?