Семен Гехт - Три плова

- Иди, иди в буфет! Подберем твою куртку, - сказал Саламову командир отряда, поворачивая его в сторону аэропортовского вокзала.

В буфете к Саламову подошел старый преподаватель. Он знал уже все подробности и похвалил ученика за правильное решение.

- Верно рассчитал! Или ты их, - сказал он про бочки,- или они тебя.

- Какое же я, по-вашему, человечество - легкое или горохом об стену? - спросил Саламов, понимавший, что похвала старейшего летчика станет известна во всех отрядах.

- Несмотря на твои успехи и усердие, - сказал преподаватель, - у меня было слишком много оснований полагать, что в такую критическую минуту ты можешь оплошать. Погорячишься, вместо одного решения примешь два, а то и несколько, как бывает с растерявшимися людьми, - и труба!.. Ох, и аппетит у тебя! - удивился преподаватель. - Ты что, из голодного края? Или сутки не ел?

Выполняя заказ Саламова, буфетчица поставила на столик три тарелки: с селедкой, холодной яичницей и сардельками. Сняв еще с подноса два стакана кофе и стакан простокваши, она пошла к прилавку за булками для Саламова. Мигнув преподавателю, буфетчица сказала:

- Утречком завтракал. И я так думаю - еще в Сухуми заправлялся… Заправлялись в Сухуми, товарищ Саламов?

Тот и сам был озадачен своим непомерным аппетитом и спросил старого своего учителя, отчего всякий раз после сильного переживания - например, такого, как сегодня - до дурноты хочется есть.

- Ведь полагается же наоборот: чтобы начисто отбило всякий аппетит, а мне в подобные моменты совестно на людей смотреть.

- Усиленный расход энергии, - ответил преподаватель.- Ты в полминуты напереживался, как другой за десять лет, -топливо внутри и выгорело сразу. Отсюда и аппетит. Может, с точки зрения чистой медицины - неверно, зато популярно, дружок…

На зеленой, в акациях, Нахичеванской улице живет сорокалетний человек, Исай Баул. Мальчуганы, играющие целые дни на бульваре, знают: Баул - пилот первого класса, он - командир части и служит на аэродроме, за густыми садами и желтыми от подсолнухов огородами Богатырской улицы. Уличные мальчуганы знают свое небо над Нахичеванской гораздо лучше взрослых. Мамы обычно говорят:

«Вот аэроплан пролетел…»

А мальчишки поясняют, что это промчался «К-5» или «У-2» и что один держит направление на Харьков, другой - на Минеральные воды. Возвращаясь с аэродрома домой, Баул всегда видит около себя ватагу мальчуганов. Они кричат ему вдогонку: «Командир, командир!» Однажды Баул обернулся и спросил:

«Что?»

«Вы командир над самолетами, правда?» - почтительно проговорил один из мальчуганов.

С той поры Баул запомнил его. Мальчик был худ, в запыленной одежде, лицо - в царапинах, в глазах - усмешка, губы вымазаны не то в шелковице, не то в чернилах - такие ребята обычно бывают самыми озорными и любознательными. Когда Баул выходил из дому, мальчик кричал:

«Добрый день, товарищ командир!»

Когда пилот возвращался домой, мальчик спрашивал:

«Скажите, пожалуйста, сегодня была лётная погода?»

Баул к нему привык. Худой и пыльный мальчуган гордился своим знакомством с пилотом. Гордиться было чем: все незрелое население Нахичеванской улицы видело, как командир, постоянно отвечавший на приветствия своего маленького товарища, заговаривал с ним порой, точно это взрослый человек. Затягивая, сколько удавалось, беседу с командиром-летчиком, мальчуган счастливо подмигивал ребятам: «Видали? А я что говорил? Вот и смотрите сами».

Гуляла ли по городу зима, шел ли дождь или ярилось лето - мальчик был всегда на своем посту. Заживали его старые царапины, но появлялись в других местах новые; а запылен он бывал даже зимой. Обстоятельство это несколько удивляло Баула, и он прозвал мальчика Пылеедом.

«Как летали, товарищ командир? Болтанки не было? Ветер попутный?»

- Все в порядке, Пылеед», - отвечал Баул.

Знакомство укреплялось, и Пылеед уже врал, что командир обещал взять его с собой в полет и показать ему мертвые петли, штопоры, иммельманы и бочки.

Все на свете знал этот худой, как бамбук, мальчишка! Его спросили: а куда он полетит с командиром? И он тут же соврал, что в Чечню, и еще соврал, что пилот обещал сделать один штопор и две мертвые петли.

«А про иммельманы и бочки он не сказал сколько», - для достоверности добавил Пылеед.

Его постигла в один день неудача, и неудача полная, оттого что он опозорился именно в такое время, когда на Нахичеванской улице собрались ребята отовсюду: с улицы Энгельса, Шаумяна и даже далекого Восточного проспекта. В день, когда мальчишки с других улиц должны были тоже убедиться в дружбе Пылееда с Баулом, которого маленький товарищ командира-летчика собирался спросить об очень важном,- именно в этот день Баул долго не показывался. В ожидании Пылеед жевал сладкий цвет акаций. Огорченный тем, что Баула все нет и мальчики начинают расходиться, Пылеед не заметил озабоченности и грусти на его лице, когда он возвратился в этот день с аэродрома часа на два позже обычного.