Владимир Одноралов - За грибным царем. Рассказы и повесть

Мишка догадался, что это сердце, и стучало оно так гулко, словно было не с кулак, а с целую голову. Вдруг распахнулась дверь, и сердце метнулось под горло. На пороге встала Флюра с мокрой тряпкой в руках.

- Ты… ты чего стоишь и не стучишь? Ты чего, заболел?

- Нет, - сглотнув, ответил Мишка.

Он понял, что здесь ей ничего не скажет. Это надо сказать в особом каком-то месте.

- Флюр, давай это… пойдем на Кривое. Я там тебе что-то скажу.

- А что? - разулыбалась Флюра.

- Я там скажу. Тут нельзя.

- Ну, пошли, - согласилась она. - Только ты пока пилотки сделай от солнечного удара, а я полы домою. На, держи газету…

Они шли по горячей и легкой, как воздух, пыли, а впереди уже был виден выщипанный, сожженный солнцем выгон и за ним - зеленая окантовка Кривого озера и само озеро с редкими ветлами на том, крутом берегу с белесой, словно выцветшей на жаре водой.

- Да сними ты сандалии, иди так, - посоветовала Флюра. Сама она была босиком.

Мишка послушался.

- Это я надел, потому что мне сегодня к Елизавете Михайловне идти.

- Ты что, не пошел? Ну и дурак! И так ведь у тебя двойка с половиной по арифметике! - Флюра даже остановилась.

- Да пошли! Вот скажу когда, тогда и скажешь: ду-ра-ак!

Флюра блеснула на него глазами и пошла дальше.

На выгоне, в желтой, объеденной, вытоптанной траве, звенели и метались, треща то красными, то голубоватыми крыльями, кузнечики, словно не было никакой жары и не было на свете лучшего для жизни места, чем этот скучный выгон.

Но вот он и кончился. Пошли огороды с цветущей картошкой, и уже виднелись впереди зеленая щетина осоки и высокие лезвия камыша.

Земля жгла ступни, как раскаленная голландка, и они, не сговариваясь, побежали к воде. А подбежав, встали. Подойти к воде с этой стороны было нельзя. Она отступила, оставив растрескавшуюся, тугую землю, но возле осоки эта земля была влажной, а дальше становилась топкой и страшной. Но она так ласково освежала ноги, что Мишка сказал Флюре, указывая на четкие отпечатки их ступней:

- Смотри, какая приятность!

Флюра глянула на него одобрительно. Неожиданное слово ей понравилось.

- Я теперь все следы буду так называть.

- Не-ет, все нельзя. Только эти, - серьезно возразил Мишка и, внезапно решившись, выдал: - Флюр, давай с тобой поженимся! Не сейчас, а вырастем когда.

- Ну и дурак! - не раздумывая, брякнула Флюра и отвернулась.

Дополнения насчет «вырастем» она не услышала.

Мишка опустил и голову, и плечи, но не онемел. Он такого ответа и ожидал. Все-таки не первый год он дружил с Флюрой и через нее чуточку знал девчонок. Сами только и делают, что играют в дочки-матери, а скажи им об этом - сразу дураком будешь.

- Да ну тебя, ты послушай сначала, - не поднимая головы, заговорил опять Мишка. - Я же говорю: когда вы-рас-тем. Это чтобы у нас железно было. Это ведь договор такой. Вот моя мамка…

И он бестолково, но понятно все-таки для маленького Флюриного сердца рассказал все свои соображения. Ведь и у нее в доме отца на сегодняшний день не было. Пропадал где-то. А Мишка что же, он ей нравился. Он никогда не стрелял из рогатки по воробьям, не таскал кошку за хвост и однажды даже сумел починить ее любимую куклу Розу, у которой оторвалась гуттаперчивая голова.

Милые пригородные улочки, заросшие сизыми вениками, полынью и муравой. Дома через один с поредевшими, как выбитые зубы, заборами, окнами в забитых пылью трещинах, зовущие мужиков с умными мастеровыми руками. Вдовьи дома. Детям они, конечно, не виделись такими. Но горе матерей, лишившихся мужей то ли на войне, то ли из-за нее, вздохами, случайными жалобами, песнями в редком застолье доставало и их.

Флюра уже представляла, как приведет она в дом большого и доброго Мишку, как починит он страшную лестницу в подпол и выгонит за порог вечно пьяного дядю Марселя.

- Ну, давай, - вздохнув, сказала она. - Только когда вырастем. А то сейчас, - она снова вздохнула, - мама не разрешит.

Слов у Мишки уже не было никаких. И он только думал без слов, как скрепить этот договор.

- Ну… дай пять!

И они серьезно тряхнули друг другу руки, как делают после большой ссоры.

- Я тебя ловлю-у! - закричал окрыленный Мишка.

И они затеяли самую простую игру, которой дети научились, наверное, у щенят.

- Флюр, иди сюда! - позвал Мишка.

Он стоял под сломленным грозой осокорем и что-то разглядывал в его корнях. Он выпрямился и округленными глазами глянул на Флюру.