Владимир Одноралов - За грибным царем. Рассказы и повесть

Перед выходом из парка, когда до Алкиного дома осталось только перейти дорогу, дед остановился.

- Давай-ка посидим, ты приготовься малость, осужденный.

Они сели на скамейку, дед закурил.

- Небось никогда девчонкам цветы не дарил?

- Конечно, не дарил! Спрашиваешь еще, - возмущенно ответил Субботник и отвернулся.

- Я вот тоже не дарил и, представь, жалею.

Дед на секунду сощурился, словно от пучка света, и скроил непонятную какую-то улыбку.

«Жалеет, - подумал про него Субботник. - А сам рожи строит».

Он даже отвернулся от деда.

- Ты хоть посмотри на цветы-то. Чего даришь, рассмотри хорошенько!

- Чего смотреть? На болонков похожи, - прежним убитым тоном сказал внук.

- Ну конечно! И близко не попал. Болонка - собака глупая. Не искупают - будет ходить грязная, как половая щетка, да и трусливы они. А эти - чистые, гордые, как изо льда! И ведь смелые, до самого снега на клумбах стоят.

Субботник взглянул на цветы и подумал: «И правда, какие чистые… ледянистые…»

Случайно он перевел взгляд на лучи солнца в дыму и будто уловил какое-то родство между ними и этими гордыми цветами. Но какое - ни сказать, ни додумать он не сумел.

Вся встреча с Алкой Ивановой пронеслась в смятенной душе Субботника, словно вихрь. Но запомнил он этот вихрь хорошо. Уже перед самой дверью он рванулся было, чтобы котенком прыснуть вниз, остудить пылающие, как горячие оладьи, уши. Но дед кратко сказал: «Не трусь» - и поставил его рядом с собой.

А потом, еле-еле промямлив извинения, Субботник сунул в руки потрясенной Алки астры и пробормотал:

- Это тебе… эти ледянистые…

Алка ничего ему не ответила, осторожно взяла цветы, словно они впрямь были изо льда и могли разбиться, и только ойкнула. А когда ойкнула, то астры вдруг отразились в ее глупых и милых от удивления девчоночьих глазах.

Он вошел в класс и отыскал Алку глазами. Она точно заметила его, но даже не обернулась. Субботник устроился за своей партой, то есть прямо у нее за спиной, и потянулся к такой соблазнительной, цвета осенней листвы, косице. Он сжал ее в кулаке, но не дернул. Вернее, он дернул, но только для виду, и сказал шепотом:

- Привет!

Алка тут же хлопнула его дневником и тоже для виду, и тоже шепотом ответила:

- Привет!

И им обоим стало смешно.

А командир звездочки вздохнула и сказала толстушке:

- Надо его в ихнюю звездочку переводить. Ничего на него не действует.

Андрейка, смуглый двенадцатилетний мальчишка, меланхолично мотая портфелем, поднимался по лестнице на пятый этаж. Он был в том рассеянном состоянии, когда человеку не хочется вспоминать о чем-то не очень приятном, но очень важном.

А между тем учительница поставила перед ним вопрос ребром: либо он начнет новую жизнь и станет старательным, хорошим учеником, либо она не даст ему никакой жизни.

«Ты, милый мой, не учишься, а скачешь, как кузнечик. По истории у него, видите ли, пятерки бывают, про Магеллана он рассказывает, словно песни поет, а русский и математика - из рук вон. Не-ет, не пойдет такое дело. Отличника из тебя не выйдет, но писать грамотно, считать на четверку ты у меня будешь! Митрофанушки мне в классе не нужны» - так закончился выговор.

Грубовато, конечно, но зато учительница редко вызывала в школу родителей. Она говорила, что родитель нынче пошел ленивый и нелюбопытный. Андрейка прикинул, что если он вытребует у своих ленивых и нелюбопытных родителей рубль, то сможет купить новые тетради, новую ручку, свежий ластик - словом, все необходимое для новой жизни.

Хорошо бы галстук купить новый, а то этот совсем обмахрился, и даже кляксы какие-то на нем есть.

Андрейка подошел к двери, по которой видно было, что нередко открывали ее пинком ноги и раз пять меняли замок, и, отвернувшись, несильно лягнул ее. Лягнул еще раз, но за дверью было тихо.

«Ну, вот, - подумал он, - начинай тут новую жизнь!»

Все это означало, что отец, по собственному выражению, либо уже «нализался», либо нализывается где-нибудь в гаражах. Значит, до прихода матери домой не попасть. Да и что толку попасть? Разве можно начать новую жизнь, если мамка и отец начнут очередную ругачку? А они ее начнут - будьте спокойны.

Андрейка швырнул портфель на грязный коврик и спустился к окну на лестничной клетке. За окном он увидел скучный осенний двор, весь в блеклой мозаике жухлых листьев. А в темной деревянной беседке на перилах сидели девчонки из его дома, болтали ногами и языками, конечно. И очень были похожи на озябших октябрьских воробьев под крышей. Андрейка махнул рукой на новую жизнь и побрел вниз, в беседку.