Анвер Бикчентаев - Большой оркестр. Сколько лет тебе, комиссар?

- Эй, новенький! - окликнул его кто-то.- Не спускай глаз с этого гада.

Азат не оглянулся. Он знал свои обязанности и не нуждался в подсказке.

За долгую зиму партизаны стосковались по теплу. Каждому хотелось собственными глазами посмотреть, как не спеша падают капли, как набухли почки, и услышать журчание ручейков.

И вот высыпавшие под тёплые лучи солнца люди увидели фашиста, бредущего под дулом карабина. Партизанам показалось знаменательным, что вражеского офицера конвоирует мальчишка. «Время фашиста уходит, приходит наша весна».

Азат зорко наблюдал за Рыжим, однако успевал бросить взгляд и на партизан. Одни из них молча провожали фашиста, другие, сердито сплюнув, отворачивались.

Азата очень удивил Сидоренко. Этот бывалый партизан, казалось, не хотел сойти с тропинки. Он смотрел на фашиста с ненавистью. Старого партизана можно было понять: каратели поизмывались над его семьёй.

Сидоренко не уступил дорогу. Ссутулившийся фашистский майор волей-неволей должен был обойти сурового партизана.

А минутой позже произошёл совсем уже опасный и непредвиденный инцидент. Неизвестно откуда на тропку выскочил Титов, весельчак и шутник. Юный конвоир не сразу признал разведчика: глаза у того от ярости стали узкими щёлочками, лицо побледнело, словно в этот миг вся кровь его отхлынула к сердцу…

Выхватив пистолет, Титов начал не торопясь прицеливаться.

- Стой! - крикнул Азат, становясь между партизаном и немцем.- Отойди прочь! Вот доложу командиру, тогда узнаешь!

Отчаянный крик конвоира возымел своё действие. Титов, очевидно, не ожидал, что ему помешают, да ещё какой-то мальчишка.

Нехотя он опустил свой пистолет и сказал, криво улыбаясь:

- Береги его, малыш, как следует. Помяни моё слово, ему очень не нравится в нашем лесу.

Азат ничего не ответил.

- Давай, давай!.. Шагай, шагай! - прикрикнул он на пленника.

Ему поскорее хотелось убраться подальше от Титова. Ведь тот так и не спрятал оружия.

Немец хотел распахнуть дверь, но Азат задержал его и показал, как старательно надо вытирать ноги.

- Тафай, тафай! - сумрачно проговорил немец, запомнив странную команду, услышанную из уст Азата.- Шакай, шакай!

Появление пленника вызвало переполох в избушке лесника. Миша, сбросив одеяло, вскочил на ноги. Микола Фёдорович недовольно отложил ручку: он как раз писал письмо.

- Чего ты притащил фрица? - спросил он.

- Не твоё дело.

- Разве он больной?

- Не знаю.

- Так чего же ведёшь в лазарет кого попало?

- Распоряжение командира отряда.

Это произвело некоторое впечатление, но даже добродушный Миша заартачился:

- Не стану ему готовить, сам будешь варить…

Рыжий немец, не обращая внимания на ребячью перепалку, уселся на табуретку. Уставившись невидящими глазами в окно, он вполголоса запел песню. Чужую и грустную.

- Пусть прекратит! - вскипел Микола Фёдорович.- Не хочу слушать его!

Азат, подумав, сказал:

- На то не имею права. Командир такого приказания не отдавал.

- В таком случае я сам заставлю его замолчать,- взъелся юный воин.- Не желаю слушать, и всё!

- Только я один могу разрешить или запретить ему петь, и больше никто,- строго сказал Азат.

Микола Фёдорович что-то хотел было возразить, но, махнув рукой, отошёл. Видать, здорово рассердился.

- Тебе и раньше приходилось охранять пленных? - осторожно спросил Миша, желая как-то уладить ссору.- Ты же говорил, что отец твой комбат? Раз он у тебя военный, наверно, и пленные у вас бывали.

- Я же не служил в его части, как ты не понимаешь?

Микола Фёдорович не вмешивался в их разговор. Он обиделся на Азата. Миша это чувствовал.

- Послушай, Микола Хвёдорович,- проговорил он.- Чем сердиться, рассказал бы лучше Азату, как ты попал в наш отряд.

- Вот ещё, стану я рассказывать каждому!

- Уж этот мне Микола! - вздохнул Миша.- Другой бы на его месте во всё горло кричал о своём подвиге, а этот - нет… Но я должен рассказать Азату твою историю… Микола Хвёдорович лишь с виду тихоня.

- Молчи,- попросил его Микола Фёдорович.

- Может, слыхал, как мальчишки в наших местах свой партизанский отряд организовали? Нет? Сейчас я тебе расскажу всё по порядку… Микола сделался командиром того отряда. Насобирали мальчишки всякого оружия и до поры до времени его припрятали. Чего полагается делать вооружённому до зубов человеку? Конечно же, стрелять. И Микола так и решил. Он, может, никогда бы в наш отряд не попал, если бы не стал пулять из винтовки. Первым делом он решил спугнуть полицаев в своём селе. Ночью зарядили винтовки и открыли пальбу. Полицаи, наверно, подумали, что это партизаны на них напали, и дали дёру. А ребята ещё целую неделю палили в небо. Кто их знает, сколько они ещё тратили бы патронов, если бы однажды не угодили в засаду, к счастью, она оказалась партизанской. А той засадой руководил дядя Ваня. Схватил он за шиворот Миколу и спрашивает строго: «Кто такие-сякие?» Микола струхнул, но виду не подал. «А вы сами кто такие?» - «Мы партизаны! - отвечает ему дядя Ваня.- А вот вам незачем в небо палить, как в медную копеечку. Вы мешаете проводить военные операции, срываете ночные вылазки». После этого любой мальчишка сдался бы, но не Микола. Вот до чего упрям! «Быть того не может, чтобы мы мешали!» - сказал он в ответ. Дядя Ваня понял, что с Миколой по-доброму не договориться, и отдал приказ отобрать у мальчишек оружие. «Так-то оно лучше,- сказал дядя Ваня на прощание.- Если ещё раз услышу стрельбу, худо будет». Микола, конечно, чуть не ревел от обиды, а потом, видать, решил: «И почему это я должен подчиниться! Я сам себе командир!» Тем более о партизанах ни слуху ни духу. Вооружил свой отряд и айда палить. И снова попал в засаду. В этот раз дядя Ваня задал Миколе отменную трёпку. «Почему нарушил приказ?» - «Я думал,- говорит Микола,- что вы из наших мест куда-нибудь подались». Ничего другого не оставалось делать дяде Ване, как опять обезоружить мальчишек: покончить с этим раз и навсегда! Вот тут Микола и не выдержал: отнимают честно добытое оружие!