Борис Полевой - Мы - советские люди. Рассказы

А Андрей Пантюхин Марысю просвещает: действуй так да этак. Подсказал, чтобы организацию мелкими ячейками создавала, чтоб люди из отдельных ячеек друг с другом не знались, а сносились через организаторов. И как действовать советы даёт, и куда удары наносить. Я сказал вам - светлая голова. Быстро со слов Марыси освоился с обстановочкой, город изучил и в дела влез с головой. В общем, целая подпольная организация образовалась. И работа идёт: то, глядишь, в пути состав с нефтью и бензином вспыхнул, то на какой-нибудь высокодебитной вышке пожар, то поезд почему-то на занятый путь залетел. И главное - сам-то он лежит под скалой в норе, в лубках, двинуться не может, беспомощный, но башка работает, и воля неукротимая. От него вся эта машина тайная вертится, как от мотора, а панна Марыся - вроде приводного ремня.

Ну, а люди здешние уж вовсе головы подняли. В бывшей гимназии в физическом кабинете мастерскую организовали, бомбы делают, бутылки с горючей жидкостью. У населения кое у кого оружьишко было попрятано - собрали, по своим боевикам роздали. Немцы стали уж серьёзный ущерб нести. А главное - не поймут они, откуда что берётся.

Одно Пантюхину не удавалось: как он ни бился, не могли его люди связаться с военнопленными, с иностранными невольниками, что работали на промыслах. Да, да, да, это было самое трудное. Очень уж их охраняли. Да и напуганы были пленные теми же самыми «биркенаускими каминами». Но тут произошло другое событие, слушайте, какое. С очередной невольничьей партией из Силезии, с невольничьего рынка в Крайцбурге, прибывает на промысла военнопленный - тот самый грозненский бурильщик Фёдор Пантелеев. Пленных красноармейцев возить сюда было строжайше запрещено, и Пантелеев попал сюда в виде исключения - как буровой мастер высокой квалификации.

Начал он с того, что объявил фашистскому начальству: он будет своими методами бурить скважину в два раза быстрее, чем там прежде бурили, и потребовал подобрать ему бригаду из чехов: дескать, славяне, легче ему с ними объясняться. Да, да, да, так и заявил. И не только заявил, но и бурить принялся. Ну, вы, конечно, знаете, что наши люди среди военнопленных самыми непокорными слыли. А тут вдруг человек для немцев старается изо всех сил, бурит и действительно в короткий срок достигает нефтеносного слоя. Ну, пленные других наций на него косятся: как, мол, это понимать? Неужели и среди русских фашистские прихвостни оказались? А тут ещё немцы сразу его отличили, отметили, перевели на лёгкий режим. Но вышка, построенная Фёдором Пантелеевым, через три дня загорелась, да так ловко сгорела, что и скважину запломбировала. Да, да, да. В общем, всё начинай сначала.

Тут пленные, что посмекалистее, стали к русскому приглядываться. А он, знай, работает. И весёлый такой, в лагере точно дома. Смеётся, песни поёт, аккордеон где-то раздобыл, играет. Чехам своим тоже лёгкий режим выхлопотал. И начинают они вторую вышку. Дело идёт споро, вот-вот до пласта доберутся. Немцы в восторге: не человек, а клад. Пленные затаились, ждут, что будет. И вдруг весть: осеннее половодье плотину почему-то как раз в тех местах прососало, всю долинку залило, все работы как языком слизнуло, и русский со своими чехами еле даже спасся. Перед немцами он опять герой: ах-ах-ах, как досадно, фуй, какое несчастье! Очень, должно быть, хитёр был человек и как-то так умел всё делать, что немцы, при всей их подозрительности и шпионской сети, никак его расшифровать не могли. Он для них деловой человек, мастер. Во все бараки ему пропуск выписан людей в бригады подбирать. Да, да, да, сами и выдали пропуск, собственной рукой.

Вот тут-то наш Пантелеев по-настоящему и развернулся. Кое-кто из пленных уже сообразил, что он за птица, сами к нему навстречу пошли, да и он, видать, глаз имел снайперский. Умел хорошего человека разглядеть, сомнительного прощупать, а провокатора расшифровать и обойти. И понемногу, понемногу сколотил он организацийку. Ведь где: в бараках военнопленных, за проволокой, через которую ток пропущен. И какую! В каждом бараке своего человека завёл. Как уж там он с ними объяснялся, догадаться трудно. Говорят, знал только по-русски. А ведь листовки на всех языках писали, «листовки-передайки»: прочёл - передай другому. И стал он со своими друзьями исподволь готовить восстание. Да, да, да, восстание.

Вы знаете, в химии есть вещества, малейшей крупинки которых достаточно попасть в бочку раствора, чтобы сейчас же началась бурнейшая реакция. Должно быть, этот советский парень и стал такой крупинкой. Рассказывают про него: весёлый был человек, с виду эдакий бесшабашный и спляшет, и попоёт, и позубоскалит, но при всём том был у него, видать, прямо государственный ум. Понял он, что восстание это в Польше без поляков, без опоры на население не удастся! И стал он пытаться польских рабочих прощупывать. Однако те тоже провокаторов боялись и на первое слово не шли. Да и как тут сговоришься, когда между ними проволока с пропущенным сквозь неё электрическим током и часовые с ручными пулемётами на вышках стоят?