Георгий Скребицкий - От первых проталин до первой грозы. Повесть о детстве

А вот и Коля решил немного освежиться. Он вышел в переднюю. И вдруг оттуда донёсся его яростный крик:

- Ты что здесь делаешь? Дай сюда!

Послышалась возня.

Елизавета Александровна встрепенулась:

- Колька, в чём дело? Иди сюда! Колька влетел в комнату весь красный, задыхаясь от бешенства:

- Он, он! Сволочь!.. Он - часы, мне в карман… Вот, глядите!

- Кто? Какие часы? - изумилась бабка Лизиха.

- Ваши, ваши часы! В карман суёт! А я вхожу, увидел. Вот он!

Все обернулись к передней. В дверях стоял Митенька, бледный как смерть.

- Митя мои часы тебе в карман совал? - спросила Лизиха. - Что ты врёшь! Зачем?

- Не знаю. Чтоб вы искать начали. Чтоб подумали - я их взял. Чтобы…Колька остановился, поражённый какой-то мыслью, вдруг даже завизжал от злости: - Он! Он и тогда - Ваське! Он… кошелёк. Васька не брал! Он, он… подлец!..

Все вдруг поняли, о чём кричит Коля. Поняла и Елизавета Александровна.

Она встала и подошла к Мите:

- Говори, зачем часы ему совал?

- Я пошутил, - чуть слышно ответил тот.

- Пошутил? - как-то загадочно проговорила Елизавета Александровна. - И тогда тоже пошутил?

Она вдруг взяла Митю за воротник курточки и стала дрожащими руками расстёгивать.

- Что вы, что вы!.. - залепетал он. Елизавета Александровна вытащила из-под воротника крест на тонкой золотой цепочке:

- Целуй крест, клянись, что не ты кошелёк положил!

Митя весь затрясся.

- Целуй, говорю, и помни: руки-ноги отсохнут, если, если соврёшь!

- Простите меня! - завизжал Митя, бросаясь на колени, схватил руку Лизихи, начал её целовать. - Простите, простите меня! Я больше не буду!

- Подлец! Иуда!.. - заорал в исступлении Колька, готовый броситься на Митеньку.

- Николай, на место! - приказала Елизавета Александровна.

Все разом притихли.

- Встань, Митя, - сказала она взволнованным, но твёрдым голосом. - Не проси! Бог тебя простит. Собери книжки и уходи. Больше ты у меня учиться не будешь.

Митя понял, что просить уже не стоит. Он встал и, опасливо поглядывая в сторону Николая и Бориса, быстро собрал свои книжки и тетрадки.

- До свидания, Елизавета Александровна, - сказал он серебряным голоском, будто ничего и не случилось.

Елизавета Александровна не ответила.

Митя подождал секунду: не простит ли? И, не дождавшись, вышел в переднюю.

Хлопнула выходная дверь.

Все сидели молча, будто придавленные страшной новостью.

Потом Елизавета Александровна обратилась к Коле:

- Сходи к Марье, Васиной матери. Скажи, что Елизавета Александровна её просит сейчас же прийти. Если Вася дома, пусть тоже придёт. Скажи - я очень прошу.

Все мы продолжали сидеть за книгами, но ничего не учили. Да и Лизиха не требовала. Она сидела за столом, облокотив голову на руку, и будто никого из нас не замечала.

Не знаю, сколько времени длилось это мучительное ожидание.

Несколько раз Лизиха даже вставала и выходила в переднюю, послушать не идут ли. Слушала, снова устало садилась в своё кресло.

Наконец послышались шаги. Пришли. В комнату вошёл Коля и следом за ним худая немолодая женщина в поношенном пальто и в платочке.

Она не вошла в комнату, а остановилась в дверях и низко поклонилась Елизавете Александровне.

- Здравствуй, Марья! - сказала бабка Лизиха, вставая навстречу, Проходи, проходи сюда!

- Благодарствуйте. Я и тут постою, - ответила женщина.

Бабка Лизиха подошла к ней и положила руку на плечо.

- Виновата я перед тобой, Марья! - сказала она дрогнувшим голосом. Перед тобой и перед Васей. Не брал он денег, зря мы все на него подумали.

- Зачем все? - тихо ответила Марья. - Мы не думали, мы знаем, что он не вор.

- Грех попутал, уж ты прости! - И она поцеловала Марью в щёку.

- Что ж, бог простит, - ответила та. - Конечно, уж очень тяжко, уж очень прискорбно тогда было! Вася чуть руки на себя не наложил. Э, да чего зря вспоминать! - добавила она.

- Да, да, что об этом вспоминать! - подхватила Лизиха. - Правильно говорится: кто старое помянет, тому глаз вон. А что же Васенька-то с тобой не пришёл? Прикажи ему, чтобы завтра же приходил утром. Скажи: бабушка Елизавета Александровна его ждёт, о нём очень соскучилась.

- Нет уж, благодарим вас, - сухо ответила Марья. - К чему ему сюда идти после такого сраму…

- Да ведь всё же выяснилось! - перебила её Елизавета Александровна. Никто про него и не думает плохо.

- Это верно, - так же сухо ответила женщина. - Только ходить ему на учёбу будто и не к чему. Он уж в переплётную ходит, книги переплетать обучается. Ну и пусть. Всё-таки к делу привыкает, да и копейка в дом.