Светлана Полякова - Княжна

Нет, подумал он, встретившись с злыми глазами Растамана. Он слишком завистлив и злобен, чтобы понимать других людей. Он глух.

Что ж, в этом тоже сила Ариана. Те, кто мог бы нанести ему удар в спину, слишком глупы, чтобы понять, где же его уязвимое место.

Нет, Растаману никогда не догадаться, что питает силы Ариана!

Ни-ког-да…

Странный был вчера день, и странная ночь… Кто-то взял, да добавил черной краски в радостный цвет. Вроде бы ничего дурного со мной не случилось — а словно все время вороны стаей кружили над моей головой.

Впрочем, теперь на небе сияло солнце, как весной, и птицы пели, зазывая Анну в лес. И Анне казалось, что все тревожное растаяло от солнечных лучей.

— Наверное, дело все в снах, а я эти сны и не помню… — сказала девочка, спрыгивая с кровати. — Если я их не помню, значит, они были пустыми. Не вещими… Да впрочем, нянюшка говорит, что вещих снов не бывает! Страшные сны нам бесы посылают, чтобы радости дня Божьего лишить!

Конечно, рассуждения были здравыми, и Анна даже немножко загордилась — посмотрела на себя в зеркало с важным видом — вот я какая умная-разумная!

Да и сама рассмеялась — такой забавной показалась ей маленькая девочка с волосами белее снега. Щеки от важности надуты, губки сложены бантиком — ни дать ни взять Растаманова Полинка!

Анна показала самой себе язык, и сделала шутливый книксен:

— Доброе утро, наиважнейшая, — проговорила она. — Как вам спалось?

— Ах, — ответила наиважнейшая. — Всю ночь обдумывала, что бы одеть на королевский бал! Я так устала, милочка, что и не выспалась совсем!

— Ну и глупо, — постановила Анна, которой уже наскучила эта игра.

Она причесалась, умылась и отправилась к няне.

— Няня, доброе утро!

Она уже вбежала было в кухоньку, да замерла на пороге.

Няня была там не одна.

Напротив нее сидел старый-престарый монах, седой как лунь, и морщинистый, как картошка.

Только глаза у монаха были ясные, голубые, чистые, как два озера, и в глубине этих молодых глаз таилась улыбка.

— Доброе утро, — вежливо сказала девочка, смотря на гостя с любопытством и ожиданием. Сердце подсказало ей, что этот монах необычный, а волшебный. Марго сидела у него на коленях, умывалась — а он гладил ее по шерстке. Раз Марго к нему так расположена, то он хороший человек, решила Анна.

— Когда такое солнышко просыпается, разве может утро быть злым? — ласково улыбнулся монах, и протянул к ней руку. — Ну, поди сюда, светик ясный!

Руки у него были морщинистые, как лапки ящерицы, но добрые — словно свет от них исходил.

Анна шагнула к нему, он обнял ее, усадил к себе на колени.

— Да тяжелая же она, батюшка! — запротестовала няня.

— Вот и нет, легкая! — рассмеялся монах. — Как облачко…

— А вы из Города пришли, тоже от злой Княгини спасаетесь? — осмелела окончательно Анна.

— Спасаться и вправду спасаюсь, — рассмеялся монах. — Только не от Княгини… Чего от нее спасаться-то? Ее саму бы спасти… Глупая она просто, заблудшая. Золото сверкнет — и глаза ей тут же застит… Счастье свое дважды проворонила из-за этого золота!

— И вправду так, — вздохнула няня. — Только я бы, батюшка, и не позволила Андрею с ней венчаться!

— Вот неправильно, няня! — возмутилась девочка. — А если между ними любовь?

— Какая любовь, — махнула няня. — Беснование одно…

— Беснование? Сказала ты, матушка! — сказал монах. — Любовь никогда с бесами не знается… И права девочка — может, и спасла бы нас всех любовь Андрея твоего, да вот только пока зло сильнее… Как бы беды не вышло.

— Уже вышла беда, — ответила няня. — Княжна пресветлая в лесу спасается, а разбойники в княжеских хоромах веселятся! Тьфу, напасть!

— Да брось ты, нянечка, — спокойно улыбнулась Анна. — У меня свое княжество — лес, и мне здесь куда веселее, чем в городе! Вот только бы научиться понимать, как звери и деревья разговаривают!

— Разве ты не умеешь?

В глазах монаха снова появилась улыбка.

— Нет, не умею, — призналась Анна. — Вот доберусь до Отшельника, он меня обучит…

— До Отшельника? — удивился старик. — Да чего ж до него добираться-то?

— А как же еще, если его сруб на самом краю земли стоит, — важно ответила девочка. — И, чтобы его увидеть, надо трижды перекреститься на рассвет, пасть на колени, и пропеть громко Иже херувимы… Тогда ангелы спустятся с небес, и отворят сапфировые ворота…

— Эка сложный этот отшельник! — цокнул старик языком. — Да к такому важному парню я бы и не пошел… Нет чтобы просто двери такой прелестнице открыть — он бедняжку какие-то выкрутасы делать заставит! Это ж надо — трижды на рассвет перекрестится, потом на коленях поползать, да еще и с песней святой! Что-то весь в гордыне твой отшельник, как в петушиных перьях!