Нисон Ходза - Конец Дракона

- Послушай, - сказал Карпов. - Я тебе верю. Верю, что ты ненавидишь фашистов. Но слова, не подкрепленные делами, никому не нужны. Готов ты доказать делом, что хочешь бороться вместе с нами?

- Клянусь!

- Федор, развяжи ему руки.

Федор стоял на месте, не понимая, что происходит, почему, вместо того чтобы скорее возвращаться в лагерь, комиссар ведет бесконечные разговоры с фрицем, да еще приказывает развязать ему руки.

- Ты слышал приказ? - Таким сердитым Федор еще не видел своего комиссара.

Федор хмуро подошел к пленному и сорвал с его рук ремень. Словак резко вскинул кулак к плечу:

- Рот фронт!

Карпов не ответил.

- Поедешь сейчас в Ряжевск, - сказал он. - Вот тебе твой пакет. Передашь его, как приказано, гаупт-штурмфюреру Лангу. Понял?

- Этого нельзя! - испуганно сказал словак. - Я не могу.

- Почему?

- Пакет распечатан… порван. Меня предадут военно-полевому суду… Расстреляют…

- Без риска не обойтись. Но я надеюсь, мы проведем гестаповцев. Слушай внимательно. Скажешь Лангу, что попал в засаду. На спасенье надежды не было. Партизан трое, ты-один. В этот смертельный миг ты думал не о себе. Ты думал о фюрере, о победе великой

Германии! Ты не мог допустить, чтобы секретный приказ попал в руки русских. Ты решил уничтожить пакет. Отстреливаясь, ты разорвал конверт, и в это время на шоссе послышался грохот танка. Партизаны испугались, бросились в лес. А ты, боясь, что опоздаешь с доставкой срочного пакета, помчался, не дожидаясь танка…

Комиссар понимал рискованность своего плана, но иного выхода сейчас не видел.

- Я сделаю все, что прикажете. Но если мне поверят, тогда… - светлые брови пленного сошлись на переносице, скорбная морщина пересекла высокий гладкий лоб. - Значит, я все равно останусь в немецкой армии?! Но я не хочу! Я не буду больше драться с русскими!

Карпов положил руку на плечо словака.

- Если тебе поверят, ты сегодня же будешь в партизанском лагере.

- Каким образом?

Карпов взглянул на часы.

- Сейчас около восьми. В Ряжевске ты будешь не позже половины девятого. Вручишь пакет и сейчас же отправляйся обратно. Скажешь, что таков приказ штурмбаннфюрера. Я буду ждать тебя здесь до одиннадцати часов. Понял?

- Так точно, товарищ. Только бы они поверили,- он с надеждой смотрел на Карпова, стараясь в его уверенности обрести мужество.

- Надо, чтобы поверили. Не так уж умны немцы. Неужели мы глупее их?! И хитрости нам у них не занимать. Все кончится хорошо. Ручаюсь! Через полчаса сам убедишься в этом…

Карпов говорил так горячо, так уверенно, что словак успокоился и даже нашел в себе силы улыбнуться.

- Федор, отдай товарищу автомат, - сказал Карпов.

Федор еще крепче сжал автомат и остался недвижим.

- Ну!! - строгий взгляд комиссара заставил его выполнить приказ.

Когда словак привычным жестом вскинул автомат, Карпов спросил:

- Как твое имя?

- Ян Лукач.

- Так вот, помни, Ян: я тебя жду. Верь мне: сегодня ты попробуешь нашей партизанской каши. А сейчас ты должен расстрелять почти все патроны. И это еще не все. Ты же попал в засаду, отстреливался, валялся в кювете, ползал по земле. Подумай, какой у тебя должен быть вид!

…Через несколько минут словак стал неузнаваем. Без пилотки, в разорванной, грязной одежде, он вывел свой мотоцикл на шоссе, вскочил в седло, и частый перестук мотора забился о стволы старых сосен.

В командирской землянке тускло чадила коптилка. Люба сидела на скамье, а командир легкими неслышными шагами мерил свое подземное жилище: пять шагов вперед, пять шагов назад…

В полумраке лицо командира разглядеть было трудно. Любе хотелось увидеть его глаза, потому что Федор утверждал, что глаза у командира зеленые, а Люба была уверена, что зеленых глаз у людей не бывает. Но командир, не переставая, ходил из угла в угол, и в неровном свете коптилки невозможно было разглядеть заросшее бородой лицо.

- Значит, сколько тебе лет? - Любу удивил его молодой голос. До сих пор ей не приходилось разговаривать с командиром. Она видела его только издали, и, оттого что лицо его заросло густой русой бородой, командир казался ей стариком. - Сколько же тебе лет?

- Четырнадцать.

Продолжая ходить, он вытащил кисет, свернул закрутку.

- Где ты училась перед войной?

- В ряжевской школе. Не в самом Ряжевске, а в слободке.

- А почему не в Ясенках? Ты же пришла к нам из Ясенок.

- В нашей деревне только четырехклассная школа. Я как в пятый перешла, меня и увезли в слободку.