Макс Бременер - Пусть не сошлось с ответом!.. Присутствие духа

В это время тихий, приглушенный расстоянием, прерываемый треском голос возник рядом - заработало радио.

- Воля! Посторожишь нас теперь, - распорядился Бабинец, - чтоб к нам ненароком сюда кто-нибудь не нагрянул. Иди.

Воля стоял, прислонясь к стене дома, полуприкрыв в темноте глаза, - ни с чердака, ни с улицы, ни изнутри дома не доносилось ни звука, - когда в один и тот же миг уха его коснулись пар чужого дыхания и слова:

- Что передавали, слыхал?!

Воля чуть отстранился, и говоривший чуть отстранился, давая Воле себя узнать. Это был Шурик Бахревский.

- По сведениям из надежных источников, - сказал он и усмехнулся от волнения и оттого, что предвкушал изумление Воли, - скорее всего, через полгодика, а то и раньше немцев расколошматят!

- Это передавали? Откуда? - быстро спросил Воля.

- Из Москвы, - ответил Шурик, радуясь веской краткости своего ответа.

- Ты сам слышал?!

Неужели сейчас от Шурика он узнал самое главное: когда мы победим и сколько осталось терпеть.

- Положение! - сказал Шурик, возбужденно усмехаясь. - Те сулят каждый день, что Москву завтра возьмут, эти… наши то есть, тоже вот сообщают, когда немцу капут придет. А нам как быть?.. Как тут угадаешь, кто… - Он не договорил. - Что тут делать будешь?

Воля смутно понимал, о чем он. Не о том ли, что в этой неразберихе, где попробуй смекни, кто верх возьмет, «те» или «эти», трудно решить свою судьбу?.. Но не Шурик был сейчас для него важен, а его новость. Живо и вовремя спровадив Бахревского (в чердачном окошечке показался уже Бабинец), пообещав, что скоро, завтра же, к нему заглянет, Воля ринулся к матери с новостью.

Вбежал, и мужчина в незнакомой, невиданной прежде военной форме стремительно поднялся ему навстречу. На долю секунды Воля испугался: показалось, что военный бросился к нему, чтобы схватить его. Но тут же стало ясно, что тот его обнял. В следующее мгновение близко от глаз, крупно, как когда-то на вокзале, Воля увидел перечеркнутое морщинами вдоль и поперек лицо Гнедина…

- Что скажешь… хорошего? - спросил медленно Евгений Осипович, как спрашивают, не ожидая хорошего и не ожидая ответа.

- Говорят, по радио только что передавали…

И Воля, торжествуя, рассказал о том, что только что услышал от Шурика.

- Да вы, наверно, знали уже, Евгений Осипович.

- Нет, - покачал головою Гнедин. - От тебя первого слышу.

Воля перевел взгляд на мать, и та ему подмигнула, как подмигивала, он помнил, в дни кори и скарлатины, когда жар у него начинал спадать: ничего, мол, теперь уж выдюжим, не пропадем.

- Есть кое-какие новости, - начал, входя, Бабинец. - Сейчас… - Он заметил Гнедина в румынской форме и остановился, так что Леонид Витальевич, шедший за ним, застрял в дверях. Без обращения и приветствия Микола Львович спросил: - Это что же… маскарад или…

- Да, верно, уж что-нибудь одно: либо маскарад, либо я служу теперь под началом маршала Антонеску, - отвечал странно Гнедин.

Воля с удивлением, даже с опаской, наблюдал за ними: Бабинец в молчании не трогался с места, Евгений Осипович холодно смотрел в сторону, но взгляд его, несомненно, относился к Бабинцу. Молчание и неподвижность все длились, пока не встала Екатерина Матвеевна.

- Микола, - сказала она, остерегая, - вы бросьте эту «политику».

Бабинец чуть помедлил, потом проговорил, не то опомнившись, не то решившись:

- Так. Вы не обижайтесь, Евгений Осипович. Знаете… В жизни ведь всякое бывает, так что…

И, шагнув навстречу Гнедину, с широкой улыбкой выбросил вперед руку для пожатия.

- Всякое, да не со всеми, - ответил Евгений Осипович, не привстав, на миг коснувшись ладонью его ладони.

- И что же вы ответили этому сотруднику «Голоса народа»? - Бабинец повернулся к Леониду Витальевичу, которого Екатерина Матвеевна успела уже усадить.

- Примечательно, чего он от меня добивался. Что я ответил, сравнительно нетрудно догадаться. Извините, наш разговор вам не во всем будет понятен, - заметил учитель Екатерине Матвеевне и Гнедину. - Впрочем…

Он повторил для них то, что Бабинцу и Воле было уже известно.

- А ваш ответ был какой? - поторопил Бабинец. Манера Леонида Витальевича поминутно перебивать самого себя немного раздражала его.

- Ну, как говорится, напрашивающийся. Я сказал, что их «новый порядок» в Европе нравится мне куда меньше старого, что никакие возможности передо мной лично не открылись, и дал этому хлюсту понять, чтобы он убирался.

- И вы рискуете все это рассказывать в присутствии румынского офицера? - спросил с усмешкой Гнедин.