Раджаб Амонов - Весна в краю родников

— Вам деньгами или мукой? Если мукой — два килограмма.

Женщина помедлила, опустила голову и прошептала:

— Лучше мукой…

И знаете, я заметил, что при этом разговоре золотозубый незаметно перемигнулся с другим приемщиком, хитро сверкнул маслянистым черным глазом. «Чего он радуется? — подумал я. — У этой женщины в голосе слезы, а „жениху“ весело». Мне стало противно в магазине, я выскочил и стал ждать мальчишек на берегу ручья.

Помню, мать как раз в те дни начала поговаривать с бабушкой о том, чтобы отдать за муку свой перстень. Я ей тогда сказал: «Не делай этого из-за нас». Она вроде бы согласилась — и все-таки сделала по-своему! Ее, конечно, обманули. Может быть, тот же золотозубый. За такой перстень, как у мамы, должны были дать больше трех килограммов муки, если за тот простенький браслет дали два. Уж в чем, в чем, а в изделиях из металла я, как и любой ура-тюбинский мальчишка, немножко разбирался. Недаром же мы любили околачиваться в кварталах ремесленников, возле ювелирных мастерских.

— Кто на сиротское посягнет, тому ничто впрок не пойдет, сынок, — повторила мать и подбросила в огонь охапку хвороста. — Сейчас будем обедать.

— Я уже сыт, мама. Нас теперь в школе кормят.

Увы, не каждый день появлялись на школьном дворе большие котлы. Но хоть что-нибудь нам старались дать: то по одной лепешке, то по целому куску колотого сахара, который почему-то принято было называть «машинным».

Люди не роптали, верили в Советскую власть, знали, что лучшие времена настанут. Нам, ребятишкам, приходилось, правда, слышать и такие голоса взрослых: «Это аллах наказывает рабов своих за вероотступничество, за отказ от религии и паранджи!»

Как и каждой весной, над городом пролетали журавли. Поверье гласило, что если птицы летят низко, все будет доступно, дешево, а если высоко, то быть дороговизне и лишениям. Мы, ребятишки, с надеждой задирали головы, любовались строгим строем птиц, плывших в небесной синеве, радостно распевали:

— Низко летят, низко! — бежал я домой поздравлять бабушку.

— Слава богу! — вскрикивала бабушка и недоуменно добавляла: — А хлеб все равно дорожает и дорожает. Вот ведь времена какие настали, одно не вяжется с другим…

Журавли, наверное, все же сделали свое дело. Цены пошли на убыль. Правда, началось это лишь в разгар лета, после жатвы, когда созрели фрукты и всякая огородная зелень.

Хорошо, что у нас свой сад! Не свой, конечно, а арендованный. Это нам с бабушкой услужил ее названый брат Набиджо́н. Он попросил своих дальних родственников разрешить нам пожить летом у них в саду, дать нам часть участка. Заплатить пришлось не очень много.

Хозяева оказались добрыми людьми. Они даже соорудили на нашем участке легкий домик, где мы могли спать. Стояла лачужка посреди абрикосовых деревьев.

Бабушка занялась здесь снова шитьем халатов для продажи. А мама, когда приходила к нам сюда, шила тюбетейки, чтобы мы могли продать и их. Иногда мы все трое шли на расположенное неподалеку колхозное поле. Это было уже после косовицы хлебов. На жнивье попадались в стерне колоски. Удавалось набрать столько, что можно было сварить из пшеничных зерен котелок каши — «о́ши кочи́» (ура-тюбинцы почему-то переиначили название на «оши куча́», что означало «каша улицы»).

Есть в котле еда или нет, а летом от голода уже не умрешь! Что ни дерево — то «столовая», фруктов полно. Скоро поспел и виноград «чиллаги́». Так что мы, мальчишки, жили в дни каникул почти сытно. Времени для беззаботных игр взрослые оставляли нам, правда, мало, заставляли помогать то на молотьбе, то на сборке и сушке плодов, то на сборе колючек для топки. Но и это можно было делать весело, если в животе не пусто.

Мне скорей хотелось в школу, я скучал по ней. В последние дни августа мое нетерпение было уже таким, что я заглядывал в школу каждый раз, как попадал из сада в город. Обновилось наше школьное здание и двор. В классах, где прежде были земляные полы, настелили деревянные. Установили большие круглые печи. Появились новые парты, они были просторнее и красивее прежних.

Первое, самое первое… Когда же и рождается что-то новое, как не весной? Первая травинка… Первый цветок…

Те годы, о которых я рассказываю, были весной новой жизни. Нам впервые открылось чудо электрической лампочки. Мы увидели первый в своей жизни кинофильм. Толпы горожан смотрели, как шагает пионерский отряд. Первые шаги пионерии…