Раджаб Амонов - Весна в краю родников

Книги, карандаши, чернильницу, ручку нам дали в школе. Носить я все мог во вместительной котомочке из белого полотна: сшила мама.

Хорошо, что бабушка не позволила прервать мою учебу. Я ведь как раз уже вошел во вкус, меня не надо было подталкивать к букварю — «Алифбо́», — который мне очень нравился. С большим увлечением упражнялся я в чтении отдельных слов, предложений, целых стишков и рассказиков. Эта небольшая книжица открыла мне удивительный мир. Было чудом, что замысловатые значки, став рядышком с другими, могли сказать мне о знакомом и незнакомом предмете, вещи, явлении, человеке. Мы читали по складам слова: «об, нон, бо-бо́, о-на́» (вода, хлеб, дедушка, мама) и радовались чуду букв. Конца чуду не было, потому что если из сочетания букв рождалось только слово, то из сочетания слов — рассказ о целом событии! «Ма-ма да-ла хле-ба», — выводил я по букварю и представлял себе всю картину: мать подает сыну круглую, как солнышко, лепешку, сдобную и горячую, только что испеченную в тану́ре.

Учебник арифметики — «Хисо́б» — было также интересно разглядывать. Он ведь тоже пестрел картинками, на некоторых страницах по десять — двенадцать. Нарисовано все такое знакомое, как в жизни: ученики беседуют о чем-то на перемене, сад, трактор в борозде, цыплята вокруг курицы, караван в пустыне, яблоки на подносе, люди собирают хлопок, пионерский отряд на линейке…

В отличие от букваря «Хисоб» имел хитрость: он требовал не просто узнать, что нарисовано и как это называется, но и сосчитать, сколько на картинке предметов, людей или животных.

Когда я видел на картинках что-то незнакомое, невиданное, меня охватывало волнение. Многоэтажные здания, огромные пароходы, заводы с высоченными трубами, аэродром с самолетами… Где все это? Будет ли такое когда-нибудь в нашем Ура-Тюбе? Поднимутся ли и на его улицах дома, подпирающие облако?

Я так полюбил книги и тетрадки, что уроки и выполнение домашних заданий не были мне в тягость. Отвечать в классе мне тоже нравилось. Словом, я учился охотно. Может быть, поэтому-то и получилось так, что я за полгода перегнал многих своих одноклассников и был… досрочно переведен во второй класс!

Это было для меня неожиданностью. Я даже огорчился, что меня разлучают с мальчишками, к которым так уже привык. Когда в конце первого полугодия к нам в класс вошел с нашим учителем какой-то незнакомый коренастый мужчина и назвал в числе нескольких других фамилий мою, я сначала подумал, что мне опять скажут: «Посиди дома до следующего года». Нет, мне и еще двум мальчишкам старше меня на четыре года разрешалось уже сейчас, после каникул, перейти во второй класс. А оттуда четверо перейдут к нам, потому что они неуспевающие. Им еще рано учиться во втором классе.

— Трое, которых мы от вас переводим, — сказал коренастый мужчина, — уже хорошо знают «Алифбо», умеют дружить с арифметикой. Я думаю, мы должны их поздравить!

Он захлопал в ладоши, еще громче — наш учитель, а за ними и весь класс. Я тоже захлопал, чтобы не отставать от других, но меня одернул сосед по парте.

Сказать честно, я особенного значения своим успехам не придавал, но однажды наш сосед, дядя Мирджамал, вдруг обнаружил, что я ученый человек. И тогда мое сердце наполнилось гордостью.

Завязался мой разговор с дядей Мирджамалом так. Я пошел с бабушкой к ним в дом, они ведь наши соседи. Бабушка заговорила там с хозяйкой, я играл в кремешки с девочкой Пулодой. В это время из школы для взрослых вернулся дядюшка. Он аккуратно уложил на полочку в нише свои книжки и тетради, умылся, сел ужинать. Мне захотелось посмотреть, чему могут учить взрослых, что это такое — ликбез? Взял с полочки книгу, на обложке которой стояло: «О. Исмати, Я. Калантаров. Азбука ударника». Пониже картинка. Изображен мускулистый человек в рабочей спецовке, он читает книгу. Виднеются заводские корпуса, дымят трубы, похожие на высокие тонкие минареты.

На первой странице книги были картинки и про завод, и про деревню. На одной картинке трактор с боронами на прицепе, на другой пара быков и жалкий плуг. Если у тракториста гордая осанка, то погоняльщик быков выглядит уныло, он понуро плелся за упряжкой. Из двух этих картинок даже без подписей было понятно, что работать на тракторе гораздо приятнее.

Дальше в книжке, как и в моем букваре, все картинки были с подписями. Можно было разобраться в нарисованном и без слов, но как тогда дядя Мирджамал научится читать? Нарисован кетме́нь [22] Кетме́нь — тяжелая мотыга. . Ясно, что это не обеденная ложка, а все-таки под картинкой написано большими печатными буквами «Кетмень». Неужели дядя Мирджамал еще только должен научиться читать такие слова? Впрочем, я ведь сам тоже лишь недавно научился читать свою азбуку, похожую на эту. Значит, получается, что безграмотные люди одинаковы, какова бы ни была разница в их возрасте? А я, мальчик, обогнал нашего взрослого соседа!