Анастасия Перфильева - Помпа

…Остаток этого дня прошёл просто и неприметно.

Пётр заехал пообедать — подавала ему баба Катя, Юлька подглядывала в дверь. За порогом Пётр, вытирая губы платком, спросил её как сообщницу:

— Ну, сестрёнка, порядок у нас с тобой?

Юлька покраснела, побледнела и выдавила:

— Да!

— Нынче я занят. Завтра будешь мне работать помогать? — и подмигнул как заговорщик.

— Буду, — ответила Юлька.

Вечером Пётр домой не вернулся. Прислал записку, что опять остаётся дежурить вторую смену. Галя же вернулась со своего виноградника как ни в чём не бывало. Только очень уж топала, грохала, гремела в кухне мисками и кастрюлями. И Юлька поняла: у Гали характерец ой-ой-ой! Затаилась, копит что-то против неё. Ну и пусть. Всё-таки она загрустила, примолкла. Дядя Федя за ужином обеспокоился:

— Ты, племяш, случаем, не приболела? Со вчерашнего-то…

— Почему со вчерашнего? — испугалась Юлька.

— Солнце шуток не шутит. Как бы нам за тебя от отца с матерью не попало, что без себя к морю пустили.

— Что вы! Что вы! — Юлька сделала вид, что она ничуточки не вялая, наоборот, бодра чрезвычайно.

Баба Катя на всякий случай заставила выпить медку; тётя Дуся приложилась ко лбу губами и сказала:

— Нет, не горячая.

Один Шурец смотрел ехидно, да Галка всё поджимала губы и отводила глаза.

А на другой день…

Это случилось в полдень.

Утром Юльке было некогда — тётя Дуся задала им с Галей «план»: доцапать картошку и, как дадут воду, полить в огороде перчики; не дадут — натаскать с кринички. Почему на этот раз и Юльке? Потому, что Галя с обидой ответила матери:

— Всё мне да мне работа? А Юльке?

— Юлечка гостья, — сказала тётя Дуся. И вдруг, подумав: — А и то! Вместе цапайте да поливайте.

Перчик, зелёная невысокая, словно кусты-лилипуты, рассада, ужасно много пил воды, чтоб ему сгинуть! Галя с Юлькой по молчаливому и враждебному уговору разделились, Юлька буркнула, что будет таскать воду.

— Вёдра в чулане, коромысло в курнике, — насмешливо отозвалась Галюха.

Коромысла Юлька никакого не взяла. Взяла ведро и лениво поплелась к колонке, где караулили воду соседские ребята, на них посмотрела враждебно. Воду ещё не давали. Помахивая ведром, она двинулась через свою усадьбу к криничке, небрежно напевая, словно ей и дела до Гали не было. Галка яростно орудовала цапкой, точно врага била. И тоже пела. Юлька — московскую песенку про «Ладони больших голубых площадей», Галя — про «Чёрные брови, карие очи».

У кринички, благо в то утро бычков почему-то не пасли, Юлька, зачерпнув треть ведра, села отдохнуть. На обратном пути постояла у скважины. Колодец был по-прежнему завален мусором, обломками бетона… Потом поволокла ведро к окаянному перчику.

— Ты бы ещё на доне принесла! — фыркнула Галя, успевшая перекочевать с картошки тоже на перчик.

— На каком доне?

— Дно видать!

— Сколько хотела, столько и принесла, — отрезала Юлька.

Галя молча отправилась в чулан. И не успела Юлька опомниться, уже тащила с кринички, раскачивая коромыслом, полные вёдра.

Перчики пили жадно. Вода уходила и уходила в потрескавшуюся землю. Галка натаскала вёдер двенадцать, Юлька, если сложить вместе, — насилу три. Тоном хозяйки Галина приказала:

— Те два рядка сама польёшь. Мне на виноградник время.

Юлька не ответила, тоже была с характером.

Галя уехала. Ветер стих, птицы смолкли. Почерневшая от ягод шелковица, даже большой орех стояли не шелохнувшись. Юлька села под сливу — солнце жгло нещадно. Стало скучно. Гусениц, что ли, половить? Видела, как это делал Пётр: обойдя сад, приметил на стволах, в сучьях, точно серой паутиной заплетённые скопища будущих гусениц. Где пониже, прикрыв сорванным лопухом, просто давил их — нет уж, извините, ОНА так не станет, гадость страшная! — где повыше, поджигал керосиновой тряпкой на палке.

Юлька поплелась в сарай. Вместо палки взяла цапку, обмотала валявшейся тряпицей, сунула в бачок с керосином. Ну и вонища! Может, не стоит? Да и спичек нету. Ага, Пётр, когда курит, прячет их под бочку с водой…

Спотыкаясь о картофельную ботву, высоко держа черневшую копотью горящую цапку, Юлька побежала к сливам. Сейчас попадётесь, голубчики, не всех вас Пётр высмотрел! Так и есть: на сером стволе, высоко в развилке, прилепилась белёсая паутина. Юлька привстала, нацелилась…

— Ай!.. Фу!.. Ой!..

Цапка полетела в одну сторону, она — в другую. Обгоревшие личинки дождём сыпались на голову, за шиворот.