Анастасия Перфильева - Помпа

— Ой!.. Ах!.. Ой!.. — Юлька вертелась на месте, отряхиваясь.

— Донюшка, ты что? Зачем в жару по солнцу бегаешь? Кваску холодного иди попей… — позвала с крыльца баба Катя.

Пнув ногой догоравшую тряпку, Юлька зашлёпала в дом. Там было прохладней, чем под орехом, — маленькие окна, прикрытые ставнями, не пускали солнца. В комнате было приятно, свежо.

Баба Катя принесла запотевший графин. Юлька напилась так, что раздуло живот и застреляло в носу. Вспомнила неполитые перчики — какая уж тут работа! Плюхнулась на кровать. Вздрогнув, отозвалась струнами гитара. И вдруг что-то словно толкнуло: край кружевного подзора был странно вздёрнут. Юлька спрыгнула, присела…

Полосатая сумка-шлагбаум стояла по-старому, но отцовский чемодан был сдвинут. А за ним… За ним в душной темноте… зияла чёрная пустота! Никакой коробки с наклейками, доверенной на хранение, под кроватью больше не было!

Юлька щипнула себя за руку — не помогло; хлопнула по носу — никакого впечатления. Распихала сумку вправо, чемодан влево — за ними было по-прежнему пусто. Она закрутилась по комнате. Выбежала на терраску, заглянула в спальню к тёте Дусе… Промчалась для чего-то в сарай к поленнице, в курник… Потом вернулась медленно к себе в комнату, села на половичок у кровати и тихо, протяжно завыла.

— Ты об чём? Обидел кто?

Жёсткая сморщенная рука бабы Кати поворотила Юлькино мокрое лицо. Старушка нагнулась, обтёрла его фартуком, стала гладить волосы.

— Ай горе какое?

— Баба Катя! — Юлька вскочила; нос у неё вспух, губы растянулись, как щель в почтовом ящике. — Ко мне сюда… никто… утром не заходил? Или… пока мы с Галей… на огороде?

— Кому бы? Федя с Дусей спозаранок в совхоз ушли.

— А… а Шурец?

— Тю! Чуть рассвело, с пацанами на Агармыш утёк. Стряслось что?

— Нет, ничего. Что же делать? Ведь Пётр мне, лично мне… Баба Катя, я к нему пойду!..

— Куда ж в полдён? Погоди, жар спадет.

— Нет, я пойду!

Она быстро повязала волосы валявшейся Галиной косынкой, влезла зачем-то в полукеды, схватила очки…

— Надолго ль бежишь?

Ответить Юлька не успела. Вылетела с терраски за калитку. Хлоп! Уж и на улице не стало её видно…

В автобусе перед остановкой увидела себя в зеркале водителя. Несчастное огородное чучело — только скворцов пугать! «Редькин хвост» задрал косынку, не лицо — морда в грязных подтёках.

Спрыгнув с подножки автобуса, Юлька забежала, за куст багряника. Сорвала косынку, перевязала «хвост». И быстро зашагала по дороге к белой, гремящей рупором конторе водохранилища.

Мимо проехал самосвал с цементом, обдал пылью. Умыться, что ли, где-нибудь?.. Вблизи темнела колонка. Вода из неё не шла, но капала. Юлька набрала горсть, выпила, обмыла лицо, точнее, размазала грязь.

— Мне к Лукьяненко Петру Фёдоровичу. По личному неотложному делу. — Она старалась говорить солидно, всё равно получался какой-то писк.

— На совещании, — не поднимая головы, отозвалась секретарша.

— Оно… долго будет?

— Часа два. — Схватив папку с бумагами, секретарша метнулась к двери, за которой гудели-спорили грубые голоса.

Из двери почти сразу выскочил Пётр.

— Ну? — спросил торопливо. — Говори скорее, что надо.

За ним в проёме двигались среди сизого дыма мрачные лица.

— По… — облизнув сухие губы, сказала Юлька.

— Что?

— Пом…

— Да будешь говорить толком? Занят я, поняла?

— Помпа… пропомпа… — залепетала Юлька. От страха у неё затряслись коленки, а язык стал деревянным.

— Какая ещё промпа? Ах, да не мешайся ты тут! Дома расскажешь. У нас авария ко всему, понятно? Марш домой сейчас же!..

— Лукьяненко, сводки давай! — крикнули из табачного дыма.

И Пётр исчез в нём, хлопнув дверью.

Теперь у Юльки тряслись, ходили ходуном и коленки и губы. Она подхватила очки — и ходу. Прочь! Бегом… Услышала, как вслед снова хлопнула дверь; секретарша крикнула что-то — не обернулась. Пожилой рабочий шёл к конторе — чуть не сбила его.

Пётр, к которому она примчалась поделиться ИХ общей бедой — бедой, из-за которой лила слёзы, посмел бросить: «Не мешайся тут!» Не мешаться? Никогда в жизни она нигде не мешалась и не будет мешаться… Да ещё: «Марш домой!» Как… как всё равно солдату!

Юлька была возмущена. Пошла тише. Очнулась возле автобусной остановки. Не той, к которой приехала, а у следующей. Остановка называлась «Золотое Поле». Поля никакого не было. Справа, и слева, и кругом зеленели виноградники.

Юлька решилась.

Галя, Галюшка! Немедленно, сию же минуту найти её, рассказать обо всём, спросить совета… Обождав, пока пронесётся вереница ревущих грузовиков, она помчалась под палящим солнцем без очков, без косынки к низким рядам виноградника, расчерченного на полосы бетонными столбиками, похожими издали на карандаши.