Анастасия Перфильева - Помпа

Это спрашивала Жанна. Она стояла рядом в голубой шапочке, тёмно-синем полосатом купальнике, на стройных загорелых ногах васильковые, в тон шапочке, резиновые тапки.

Юлька ответила сухо:

— Сейчас.

Побрела к кустарнику, переоделась в «ансамбль». Жеманясь, отчасти потому, что горячий песок жёг ступни, прошагала к воде. Какая-то противная толстуха, стоя по колено в воде, ухая и по-поросячьи взвизгивая, бросала её на себя пригоршнями.

— Идём! — сказала Жанна. — Главное — не бояться. Ровно дышать.

Юлька кинулась в море, сжав зубы. Вода была-таки холодновата! Замолотила по ней… А Жанна вдруг очутилась впереди, гораздо глубже — нырнула, что ли? Подплыла, обхватила поперёк туловища сильными руками, стала командовать:

— Ноги согни! Та-ак. Вперёд! Вдох! Выдох…

Какие тут «вдох-выдох»! Успеть бы молотить… Юлька вырвалась, забарахталась. Пётр, стоя на валуне, прокричал со смехом:

— Да оставь ты её, Жанна! Пусть сама учится. Видишь, уже держится? Юлька, дальше того камня — ни шагу, слышишь?

— Эт-то ещё… поч-чему? — отфыркиваясь, просипела Юлька.

— Акула нос откусит!

— Ну и пускай. Акулы здесь не водятся.

Жанна тоже засмеялась. И вот… Вот цепкие руки отпустили её. Юлька хлебнула солёной воды… А Жанна, которую спрыгнувший с валуна Пётр поманил к себе, окуная голубую шапочку в белую пену, уже оказалась возле него. И они поплыли прямо к солнцу, в морской простор, как два мелькающих поплавка.

Конечно же, Юлька сразу упёрлась ногами в дно. К счастью, оно было близко. Отдышалась. Высморкалась, вытряхнула из носа, ушей, изо рта горько-солёную воду. Было уже не холодно, а жарко. Неужели ОНИ даже не оглянутся? Нет. Поплавки словно растаяли. Юлька сделала по дну три неверных шага. Так, понятно! Бросили на произвол судьбы… Дно и впрямь пологое, иди себе как по паркету, воды до пояса. Ах, нет! Вот она выше, ещё выше… Юлька отпрянула. А чей-то приторно-ласковый голос сказал сзади:

— Девочка, да ведь мы с тобой, кажется, знакомы?

Так и есть!

Толстуха, кривя в улыбке оранжевые губы, протягивала с берега руку. Пронеслось в памяти: поезд, купе, худая старуха с перстнем и эта, липучая, со своими наставлениями.

— Привет, — сказала Юлька, чтобы отвязаться, и пошла по берегу.

Не тут-то было! Толстуха — за ней. Юлька легла на ракушечник, распластав руки. Хоть загореть вволю… Толстуха легла рядом. Щурясь, спросила:

— Хорошо купаться? Мне доктора не рекомендуют.

— Нормально, — процедила Юлька.

— Ты далеко отсюда устроилась? Это с тобой отдыхающие были?

— Мы живём в собственном доме в посёлке Изюмовка. Это мой родной двоюродный старший брат, Пётр Лукьяненко.

— О, в собственном! Я думала, тоже снимаете. Безумно дорогие в этом году цены! Тридцать рублей человеко-койка. И питание так себе., А это где — Изюмовка?

— Тут, недалеко.

— И хорошо там?

— У нас великолепный фруктовый сад, масса фруктов. Большой дом, шесть комнат.

— Шесть? Положим, из фруктов сейчас только черешня!

— Шелковица поспела.

— Ну, кто её будет есть… Разве на кисель. А как у вас вообще с продуктами? Молоко дешёвое?

Юлька принялась вдохновенно врать.

Молока — залейся, свои коровы. («Ого!» — подняла брови толстуха.) Свои поросята, утки, куры, индюки, гуси, кролики, телята. (Толстуха поцокала языком.) Личная машина. Телевизор, приёмник, гитара. В саду сливы, груши, абрикосы. Вишен — завались. Два гигантских ореха. Личный водопровод — скважина. Душ. Баня. Огород. Своя собака, кот, котята. Кино. Детский сеанс — пятачок…

— Богато живёте, — вздохнула толстуха. — Всё у твоих родителей?

— У моего дяди и у моей тёти.

— Кто же они, интересуюсь?

— Тётя — знатный виноградарь. С переброской на червей.

— На червей? Гусениц тутовых, что ли?

— Нет. На виноградных.

— Да разве такие бывают?

— Встречаются.

— А дядя? (Эк, привязалась!)

— Дядя — знатный… В общем, на машинах. Печки тоже складывает.

— Печек много ль в деревне? С них не разбогатеешь…

— Они коровники. Клубы ещё…

— А, строитель! Тогда дело другое. Значит, Изюмовка недалеко? А ты, между прочим, можешь обгореть. — Толстуха перевалилась на бок и прикрылась полотенцем.

Юлька зорко всматривалась в сияющую морскую ширь. Из-за набежавшей волны вдруг возникли оба поплавка, вот уж заголубела шапочка Жанны. Они с Петром выбежали на берег, держась за руки, как дети.

— Юлька! — закричал Пётр. — Как, вволю накупалась? Вода не холодна? Я же за тобой присматривал всё время…