Жоржи Амаду - Где пальмы стоят на страже...

Оба, сцепившись, упали на землю. Вся компания пришла в страшное волнение.

Мальчишка был посильней Антонио Балдуино, но так как Бальдо был прилежным учеником Зе Камарао, то вскоре одолел противника. Драка прекратилась, только когда Лоуренсо-трактирщик выскочил из-за прилавка, выбежал на улицу и разнял их:

— Управы на вас нет, бесенята…

Мальчишка откатился в сторону, а Антонио Балдуино в порванной куртке спросил у того, который знал, как можно превратиться в человека-волка:

— А это обязательно — ходить на четвереньках?

— Конечно, для привычки…

— А дальше что?

— А дальше постепенно будешь превращаться. Обрастешь волосами, начнешь скакать и брыкаться, как лошадь, станешь ногтями землю рыть. И настанет такой день, когда ты уже будешь человек-волк. И станешь тогда бегать по холму и людей пугать…

Антонио Балдуино обернулся к мальчику, который только что дрался с ним:

— Когда я превращусь в человека-волка, я раньше всего на тебя нападу…

Он уже уходил, но вдруг остановился на полдороге, чтоб спросить:

— А чтоб назад превратиться, что надо сделать?

— А это уж неизвестно…

Вечером к нему подошел тот самый мальчик, что раньше дрался с ним, и сказал:

— Послушай, Бальдо, ты лучше сначала напади на Жоакима, он говорит, что ты, когда играешь в футбол, всегда промажешь…

— Он так говорит?

— Честное слово.

— Клянешься?

— Клянусь.

— Ну, ему это даром не пройдет.

Мальчик дал Антонио Балдуино окурок сигареты, и они помирились.

Антонио Балдуино попробовал превратиться в человека-волка. Не слушался тетю, выдумывал всяческие проказы, два раза получил от старой Луизы довольно-таки серьезную трепку, отрастил длинные ногти и перестал стричь волосы. В лунные ночи уходил куда-нибудь за дом, где темно, становился на четвереньки и ходил так туда-сюда. Но что-то никак не превращался… Он уже всякую надежду потерял, а ребята буквально измучили его насмешками, каждый день спрашивая, когда же он, наконец, превратится, как вдруг ему взбрело в голову, что он недостаточно плохо ведет себя, чтобы взаправду превратиться. Тогда он решил сделать что-нибудь очень, очень плохое. Несколько дней он не мог придумать, что бы такое натворить. Но вот как-то вечером он увидел, как маленькая негритянка Жуана играла в куклы. Это была очень избалованная девочка, и у нее была масса кукол, которых дарил ей ее крестный. Были у нее самые разнообразные куклы, тряпичные и фарфоровые, белые и негритянки, и всех их она называла именами знакомых. Она им сама шила платьица и день-деньской играла с ними. Часто она крестила своих кукол или выдавала замуж, и на этих свадьбах и крестинах бывала вся окрестная ребятня.

Все помнили, какой был праздник, когда Жуана крестила Ирасему, фарфоровую куклу, которую крестный подарил ей на рождение. И вот, когда Антонио Балдуино увидел Жуану, дьявольский замысел созрел у него в голове. Он подошел к девочке и сказал очень дружеским тоном:

— Что это ты делаешь, Жуана?

— Моя куколка венчается…

— А, очень хорошо… А кто жених?

Жених был петрушка с тоненькими ножками.

— Хочешь быть священником?

Антонио Балдуино не ответил и хотел взять в руки петрушку, но Жуана не позволила, скривила ротик и собралась плакать.

— Не тронь, а то я маме пожалуюсь… Убирайся…

Голос Антонио Балдуино стал еще ласковее, он улыбнулся:

— Дай мне его, Жуана. Позволь только потрогать…

— Нет, ты хочешь его сломать. — Она крепко прижала к себе петрушку.

Антонио Балдуино испугался, как вор, пойманный с поличным. Его охватил страх, и он хотел было уже отказаться от своего замысла. Но это была последняя возможность совершить плохой поступок, и он не смог удержаться от искушения. Ослепленный ужасом перед самим собой, он как одержимый набросился на кукол и поломал, сколько смог. Жуана так и замерла на месте с раскрытым ртом. Слезы тихо лились у нее из глаз и текли по лицу, она молча глотала их. Антонио Балдуино стоял в полной растерянности и жалел Жуану… Он мог бы, конечно, скрыться и избежать порки, потому что обычно старая Луиза после первого порыва гнева быстро прощала его и отпускала с миром. Но он остался стоять, прислонившись к стене, глядя, как Жуана плачет. Ушел он отсюда не по собственной воле. Тетка лупила его всю дорогу, пока тащила от дома Жуаны до их собственного дома. На этот раз Бальдо даже и не собирался увертываться от ударов. Лицо Жуаны всё время стояло у него перед глазами, он вспоминал, как слезы текли по ее щекам и попадали в рот. Потом его привязали к ножке стола, и вскоре он забыл о Жуане. Так как делать было решительно нечего, он занялся ловлей муравьев. Заглянувший к ним сосед сказал: