Юрий Стрижевский - Повесть о мужестве

Полчаса спустя все уже сидели за столом.

— Ну вот, — говорила тетя Катя, разливая чай в толстые зеленоватые стаканы, — а я-то думала, кто мне поможет сено убрать.

Муж младшей бабушкиной дочери Кати, Ваня, еще не вернулся с войны, и все хозяйство, в основном, лежало на ее плечах.

На другое утро собрались за сеном. Николка поразился, с какой ловкостью бабушка завела кобылу Красавку в оглобли, насунула на нее хомут, затянула супонь.

— Ну садитесь, соколики! — скомандовала бабушка.

Ребята забрались на телегу, а тетя Катя с маленькой Дуськой остались дома. Ехали лесом, по заросшей травой дороге. Из травы выглядывали ромашки и крупные лесные колокольчики. Николка сидел рядом с бабушкой на передке, с вожжами в руках, гордый тем, что ему доверили такое ответственное дело.

— Правь, правь, Николенька, — говорила, улыбаясь, бабушка, — учись. Может, когда паровозом али еропланом править придется.

За телегой бежал маленький жеребенок-стригунок. Он то трусил рядом, то забегал вперед, то надолго отставал. Тогда Красавка останавливалась, кося глазом, поворачивала голову и тонко, призывно ржала. Ехать пришлось с версту, не больше. Деревья расступились, и они выехали на большую поляну, на которой стояло несколько ладно сметанных стожков. Нагрузив воз, тронулись в обратный путь. Николке, как гостю, уступили самое почетное место на верху воза.

До чего же приятно ехать на высоком, как дом, возу по узкой лесной дороге, оставляя на цепких придорожных кустах клочки пахучего лесного сена! Николка представил себе, что летит он над лесом на сказочном ковре-самолете. Вскоре «ковер-самолет» прибыл по месту назначения и дружно, вилами был перекинут на сеновал. Сделав третью ездку, ребята сбегали на реку, поплескались в холодной, обжигающей тело воде и пошли обедать.

Так началась для Николки его крестьянская жизнь. Работящий и серьезный мальчик быстро сумел покорить бабушкино сердце. За что бы он ни брался, все у него получалось ладно и быстро. Даже смешливый и немного безалаберный Кит как-то посерьезнел под его влиянием.

В свободные от работы дни ребята брали удочки, садились в маленький ялик, на борту которого Кит ярким суриком вывел гордое название «Аврора», и плыли в заросшую камышом и стрелолистом протоку. Ловили рыбу, купались, до седьмого пота жарились на горячем песке. Домой возвращались, когда солнце уже касалось краем верхушек деревьев. Бабушка чистила большеротых красноперых окуньков и серебряную плотвичку и хвалила ребят:

— Вот умники! Вот добытчики! Рыбки сколько принесли. Наварю ушицы, глядишь, денек и прокормимся.

Однажды, в тихий предвечерний час, ребята возвращались с рыбалки. Кит дремал, развалившись на корме, а Николка не спеша греб. Охваченные осенним пожаром, осины отражались в гладкой поверхности заводи. Ялик плыл под берегом, слегка морща воду. Разноцветные блики долго еще перебегали с места на место, постепенно успокаиваясь за кормой.

— Эй! На «Авроре»! — вдруг крикнул кто-то. — А ну правь сюда, к берегу!

Николка поднял глаза. На узкой отмели, под обрывом, стоял матрос в тельняшке и бескозырке. На поясе у него болтался маузер в деревянной кобуре. Своим обликом матрос напомнил Николке Егорыча: такое же открытое рябоватое лицо, та же коренастая фигура и манера стоять чуть расставив ноги. Николка тормознул веслом, и ялик, описав дугу, ткнулся носом в песок. Матрос шагнул в лодку, оттолкнулся от берега и тоном приказа произнес:

— Правь на ту сторону, хлопцы! — И, словно извиняясь, добавил: — Позарез мне туда нужно, а амуницию мочить неохота.

— А я вас за Егорыча принял, — сказал Николка, налегая на весла.

— За какого такого Егорыча?

— Да был у нас воспитатель — Фома Егорыч. Он еще на Цусиме воевал.

— Егорыч? Воспитатель твой, говоришь? Да ты-то кто, уж не Николка ли, грехом?

— Николка…

— Братцы! Вот встреча! — ахнул матрос. — Да я Фоме Егорычу сегодня же поклон от тебя передам. Отрядом у нас твой Егорыч командует. Ясно?

Николка долго обрадованно смотрел на матроса.

— Дяденька, — наконец нарушил он молчание, — а можно мне в ваш отряд?

— Нет, браток, мал ты еще воевать. А из Уфы вашей мы скоро и так беляков попросим. Красная Армия сейчас по всему фронту наступает. Казань уже наша, Симбирск наш, скоро Самаре капут, а оттуда и до Уфы рукой подать.