Пруденс Эндрью - Прощай, крысуля! Повесть

Приемная конторы Додзуэлла и Амберлей была покрыта густым коричневатым ковром. Повсюду действительно стояли растения в горшках. Лампы дневного света окрашивали комнату в розовый цвет. Жалюзи на окнах защищали от лучей солнца. Молодые женщины сидели за блестящими пишущими машинками. Одна из них двинулась им навстречу. Ее прическа напоминала кучу морских ракушек.

- Мой сын пришел на собеседование, - сказала, обращаясь к ней, миссис Джонсон.

Женщина посмотрела на Тони. Он чувствовал себя неловко, переступал с ноги на ногу, ладони горели.

- Как вас зовут?

У Тони язык прилип к гортани.

- Тони! Да скажи леди, как тебя зовут.

- Энтони Джонсон. - Ему хотелось стать мухой, чтобы вылететь в окно и спастись.

Они сели. Тони уставился на носки туфель. Стрекотали пишущие машинки. Телефонистки отвечали на звонки преувеличенно вежливо. Ему хотелось умереть.

- От тебя будут ждать, чтобы ты каждый день приходил в свежей белой сорочке, - шепнула миссис Джонсон. - Выпрямись, Тони. Да не смотри исподлобья. Сделай вид, что тебе интересно.

Но ему не было интересно, в этом-то и была вся беда.

Вернувшись, молодая женщина сказала:

- Будьте добры, Энтони, пройдите за мной. Мистер Уитекер хотел бы проверить вас. Вы взяли с собой ручку? Несколько арифметических задач, потом тест на умственные способности и короткое сочинение.

Тони встал.

- Мне надо выйти, мисс.

- То есть как?

- Мне надо в туалет.

- Тони! - воскликнула мать.

- Нет-нет, не беспокойтесь, все в порядке. Идите по коридору направо. Мужская комната будет слева.

Тони толкнул качающуюся дверь и вышел.

- Побыстрее, не заставляй эту милую леди тебя ждать! - вслед ему крикнула мать.

Луи и Майк сидели перед Трудовиком. На столе, испещренном кольцами, оставленными влажными донышками бесчисленных горячих чашек чая, стояла на блюдце еще одна.

- Очень жаль, ребята, но сейчас у меня для вас ничего нет. Тем более, что вы хотите во что бы то ни стало работать вместе. Скоро появится место рабочего на бензозаправке. Правда, работа временная, но с чего-то надо начинать. Однако требуется только один человек.

- Мы должны работать вместе, - сказал Луи.

- Да, мы будем вместе, - сказал Майк.

- Сделаю все, что смогу, - сказал Трудовик. - Но дело это непростое. Знаете, за целый месяц открылась только… да, только одна вакансия подмастерья.

- Вообще больше всего на свете я хотел бы быть футболистом, - сказал Майк.

- Правда? И я, - сказал Трудовик. - Ты кем хотел играть?

- Крайним.

- А я вратарем, - сказал Трудовик. - Я мечтал брать мертвые мячи в финале Кубка.

Да, он приличный человек. И не его вина, что не хватает работы для бывших школьников.

- Нам обязательно надо устроиться на работу, - сказали мальчики.

Из головы не выходили слова Джин и Мейбл. Становилось не по себе от мысли, что девчонки решат, будто они живут на пособие, вместо того чтобы работать. Да и как смогут тогда они пригласить их в кино на свои жалкие гроши?

- У нас еще есть шесть недель, - сказал Майк.

- Эта крыса укусила меня, - сказал Трудовик.

Стоя в подъезде магазина «Маркс и Спенсерс», Тони настороженно посматривал вверх на зашторенные окна фирмы «Додзуэлл и Амберлей». Он отсутствовал уже двадцать минут. Вместо того чтобы пойти в туалет, он тайком спустился по лестнице и вышел на улицу.

Он представлял себе, что творилось там, наверху. Молодая женщина наверняка послала мистера Додзуэлла (или мистера Амберлей) в туалет проверить, не застрял ли Тони в толчке. Взволнованная и извиняющаяся мать. «Не могу, мама», - простонал Тони громко. Он сдохнет в конторе. Он хочет быть… Да кем же он хочет быть? Если бы только знать! Как можно искать работу, если сам не знаешь, чего хочешь?

Появилась мать. Она выглядела постаревшей и несчастной. Ему стало жалко ее, вдову, мать бестолкового сына. Ни к черту я не гожусь, подумал Тони. Когда мать скрылась из виду, Тони увидел хромую собаку, ковыляющую по тротуару. Он пошел за ней.

«Лунная прачечная» - гласила вывеска.

Из полуоткрытой двери валил пар. Майк и Луи вошли, держа в руках подростковые рабочие карточки. Входить в прачечную было все равно, что входить в преисподнюю. Жара жесточайшая. Пар пугал. Шум стоял ужасный - беспрерывные рев, бульканье, шипение. Повсюду на грязном, скользком полу стояли машины.

Из тумана, стуча деревянными башмаками, вынырнул человек. Одна рука его была забинтована.

- Ну? - крикнул он.

Луи помахал карточкой: