Юлия Кузнецова - Первая работа. Возвращение

Вчера, после разговора с Катей, я гуглила «как приучить младенца к кроватке». И нагуглила совершенно удивительное! В одной статье было написано, что, если младенца оставить в кроватке и уйти, он станет думать, будто ты ушёл навсегда! Вот уж что мне в голову никогда не приходило. А они не понимают, что ты вернёшься! Они поэтому так и кричат как резаные. Думают, всё. Бросили их. Каюк.

Это как я сейчас, вроде бы брошена. Сижу тут на тёмной холодной кухне с восьмикилограммовым мешком картошки. Но на самом деле я знаю, где спит мама, могу к ней пойти. Ещё могу позвонить папе, пожаловаться. А брат не может. Ни позвонить, ни пойти. И ещё я всё-таки по своему выбору тут сижу. Решила помочь маме – значит, решила. Как в том детском рассказе про мальчика, давшего честное слово.

Захотелось спать. Я оторвала листик базилика от лохматого букета. Помыть бы… А Мишку куда? Я сунула листок в рот. Горько. Зато сон прошёл. Хорошо, что хоть в туалет мне не нужно… Не идти же туда с младенцем на руках.

Стемнело. Я уже не видела очертаний чайника и кастрюль на плите. Зато видела Мишкину улыбку. Вот человек! С чего он взял, что я не убийца и не вор? Я же не мама, накормить его не смогу. А он всё смотрит на меня и улыбается в темноте.

Я вдруг подумала о том, что люди в семье – как слова в предложении. Они связаны между собой по смыслу. Лиши семью одного человека – смысл начнёт меняться. Я это чувствовала с Катей. А когда к семье прибавляется слово, то есть человек, семья начинает звучать по-новому. Как новое предложение. И получается новый смысл.

В нашей семье ещё не было человека, который умел бы в темноте молча улыбаться другому.

Тут у Мишки забурлило в животе так громко, словно он выпил литр кваса. Он закричал, и прибежала мама, сонно потирая глаза.

– Два часа?! – потрясённо спросила она. – Я спала два часа подряд? Маша… Спасибо!

– Не вопи, – сказала я Мишке. – Вон твоя молочная ферма прибыла.

Мама забрала его и, зевнув, улыбнулась. Она здорово напоминала маленького Мишку. Мне захотелось стать похожей на них обоих. И ещё почему-то захотелось плакать, так что я на всякий случай отвернулась к окну. В доме напротив «Свинка Пеппа» победила ведущего новостей и теперь скакала по экрану во всю прыть.

– Знаешь, – снова зевая, сказала мама, – у меня такое чувство, что я выпила не чай с мятой, а две чашки кофе подряд. Такая бодрость. И ещё знаешь что? Давай всё-таки проводим Катю в этот четверг в аэропорт?

Наверное, после двух часов сна мамино слюдяное окошко тоже слегка посветлело.

Кому: Хорхе Рибаль

Тема: Уже лучше

Привет, Хорхе!

Слушай, я всегда готова поддержать поэта. И город люблю. Только выходит, что один глаз смотрит на другой. Это ведь жуть, не?

Дела получше. Кажется, на дне моря поблескивают сокровища.

Воодушевлённая,

Мария

«Маша Никалаевна, нам нада встретится и пагаварить».

Да, именно такое письмо пришло мне через вотсап с номера Розы Васильевны. Уверенная, что знаю автора, я ответила:

«Привет, Дана! Конечно, давай увидимся».

«Эта ни Дана, эта Роза» , – пришёл ответ.

Весь день я старалась ловить в школе каждое слово учителей. Хотелось уравновесить собой вопиющую безграмотность, которая обитает в нашем мире всего в ста метрах от школы.

После уроков я отправилась в гости. Оказалось, что приходить на чай в такой роскошный дом – это совсем другое, чем приходить на работу. Ни театральный подъезд со стрельчатыми окнами не смущает, ни охранники.

Сегодня, кстати, дежурил Санчо Панса. Приклеивал купоны в буклет. Я порадовалась, что его не выгнали с работы из-за сломанной дверцы. С некоторых пор я стала сочувствовать всем, кто уволился, пусть даже по собственному желанию.

Не удержавшись, я заглянула в буклет. Охранники хотели выиграть лыжи. Пожалуй, ими можно пользоваться по очереди. Или поделить, каждому по одной.

Вторая радость ждала меня на пятнадцатом этаже. Мой друг, денежное дерево, ожил! Больше оно не роняло на пол листики-монетки, не желтело, не сохло, а прямо-таки лучилось здоровьем.

Третья радость – Дана. Мы обнимались, наверное, полчаса в прихожей. Данка висла на моих руках и заглядывала мне в глаза.

– Как ты долго болела! – воскликнула она наконец.

Я нахмурилась и глянула на Розу Васильевну. Та умоляюще сложила ладони. Что ж, когда смотришь на мир через слюдяное окошко – похоже на болезнь…