Дмитрий Ищенко - В поисках мальчишеского бога

Если честно, хотелось завыть. Как волк.

Как же быстро глупая игра превратилась в трагедию!

Крик вперемешку со страхом сидел в горле, лёгких, животе. Бился в такт пульсирующей крови, искал выхода наружу.

В этот момент стало по-настоящему страшно. Я вспомнил про день рождения, до которого оставалось всего ничего. От этого сделалось совсем плохо. И по щекам беззвучно покатились слёзы.

Не знаю, как долго мы находились в таком состоянии. В темноте время совсем невозможно понять.

— А дома я хожу в музыкальную школу — на гусли, — неожиданно сказал Мишка.

— На что? — переспросил я.

— На гусли, — очень вежливо повторил Мишка.

— Это ты к чему?

— Я никому об этом не рассказывал, как-то стыдился. Ну кто в наше время учится играть на гуслях?

— Это тебя мама отправила? — решил поинтересоваться я.

— Нет, родители просто в музыкалку отправили, а там надо было самому выбирать. Все на гитару пошли. На гусли — никто. А там бабушка-учительница. И у неё такие глаза добрые, и с такой улыбкой она на нас смотрела… Я последний выбирал. Вот в этот момент и решил: а чем гусли хуже? И пошёл…

Мы помолчали.

— Я тебе потом сыграю. В городе… — сказал Мишка, поднимаясь.

Я включил фонарь и направил на своего друга. Он был спокоен. Или я просто не видел его глаз за стёклами очков. Он смотрел на потолок:

— Ну-ка, посвети…

Я встал и подошёл ближе. Мы боялись поверить. Но нет, всё-таки мы не ошиблись: прямо над нами в темноте высокого потолка виднелось нечто напоминавшее железный люк.

Пришлось закинуть на стол несколько ящиков. Чуть ли не час ушёл на то, чтобы выбить ржавые прутья, державшие крышку. Для этого мы использовали куски арматуры, валявшиеся под ногами.

Наверное, в обычной ситуации мы вряд ли смогли бы с их помощью сделать хоть что-нибудь, но сейчас мы били по люку с остервенением, на какое способен лишь тот, кто борется за свою жизнь. И с каждым ударом, от которого скрипели замки, внутри нас рождалась новая сила. И уже не осталось ни следа от страха и беспомощности. Жажда жизни, осознание её ценности гулом проносились по катакомбам, переполняли нас и не давали опускать руки. С каждым ударом мы доказывали своё право на жизнь. И мы её заслужили.

Когда люк с треском упал, я едва успел отскочить в сторону. Мишка направил вверх тускло светящий фонарь, и мы оба вскрикнули:

— Есть!

За люком начинался вертикальный колодец, такая узкая шахта, в стены которой была вмонтирована железная лестница.

Видели бы вы, с какой скоростью мы карабкались наверх! Я боялся, что лестница может сорваться со старых креплений и мы полетим вниз. Но в таком случае я был готов упереться в края колодца и карабкаться, как Спайдермен. Но я старался гнать от себя тяжёлые мысли. Всё будет хорошо. Хватит с нас неприятностей. Тем более когда в вышине мелькает небо. Или то, что им кажется… Хотя мы были убеждены, что ничего иного там и не может быть.

К счастью, небо не подкачало. Оказалось ровно там, где мы и предполагали. А уж когда мы вырвались из скалы, победный крик разнёсся над сопками. Мы стояли с Мишкой на макушке самой высокой из них и, раскинув руки, давали этому миру знак, что мы вернулись, мы живы, мы смогли защитить своё право на жизнь. Мы были готовы петь и танцевать до бесконечности. И это несмотря на то, что ещё предстояло несколько часов обратной дороги!

Когда мы выбрались на макушку сопки, выяснилось, что внутри мы пробыли от силы часов пять-шесть. Это я понял по положению солнца в небе. А мне казалось, чуть ли не всю жизнь.

Да, и самое удивительное! Я же до этого не умел подтягиваться. Совершенно! Болтался на перекладине, как сосиска. Иногда чего-то там трепыхался, но всё равно подтянуться не мог. А тут я совершенно точно помнил, что подтягивался и подтягивался, да ещё и Мишку тянул. Точно помню: было. А как это у меня получалось, до сих пор не понимаю.

И всё-таки обратный путь оказался тяжёлым. Уже стемнело, и было трудно выбирать верную дорогу. Опять приходилось обходить валуны и речки, прыгать по болотным кочкам, нырять со скалы на сопки.

Как вышло, что Мишка споткнулся и подвернул ногу, я даже и не видел. Только услышал тихий крик и звук падения. Потом обернулся и подошёл к нему. Миша уже сел, но встать не мог.

— Ничего, осталось немного. Облокачивайся на меня…

Так мы и шли на трёх ногах, а я не без лёгкого ужаса думал, что ждёт нас дома. Но всё-таки на душе было спокойно. По-настоящему страшного мы избежали, из-за остального и волноваться не стоило. Вокруг царила тишина. Северное небо спокойно укрывало нас своим бескрайним куполом, словно защищая от любых неприятностей. К тому времени уже начинало смеркаться, а это значило, что полярный день устремлялся навстречу полярной ночи. И даже казалось, что при желании в небе можно разглядеть звёзды: ковш Большой Медведицы и самую яркую из них — Полярную, сиявшую ровно над Северным полюсом.