Роман Сеф: Федюня Лёвкин в Санкт-Петербурге

Хозяйка отворила дверь. Проводила в комнатку, где стояли две железные кровати. Обстановка совсем небогатая, на окнах кисейные, кое-где стянутые ниткой занавески. Вынули из чемоданов вещи. Жестяные кружки, полотенца. Хозяйственное мыло.

Николай Николаевич разложил всё по местам, повесил полотенца через спинки кроватей. Поставил у окна вихлястый стул, подозвал Федюню.

— Вот здесь будем жить, — сказал он. — Но ты дома особенно не сиди. Почаще ходи гулять.

Федюня удивился. Дядька его не пускал гулять, а папаша, наоборот, даже просит.

— Сейчас давай спать, — сказал Николай Николаевич, — время позднее.

Утром Федюня первым делом спросил:

— Так я пойду погуляю?

— Иди, иди, — подтвердил папаша, — я дома посижу.

Федюня вышел. Разгрёб ногой у крыльца жухлые листья, прошёл к скамеечке под деревом. Сел. Хотел вспомнить стихи поэта Башкина, но как-то не получалось. Стал болтать ногами. Поднялся. Обошёл весь двор. Снова сел. За спиной послышались шаги. По двору шла смуглая девочка, а рядом вышагивала высокая тётя с длинными серёжками в ушах. Девочка прошла позади скамейки, остановилась.

— Поздоровайся, — сказала ей тётя.

— Здравствуйте, — сказала девочка.

Федюня молчал. Молчала девочка.

— Здравствуйте, — снова сказала девочка.

— З-здрасте, — отвечал Федюня.

Опять помолчали.

— Вас как зовут? — спросила девочка.

— Федюня, — ответил Федюня.

Он обернулся и прямо посмотрел на девочку.

— Вы здесь недавно живёте? — спросила она.

— Вчерась приехал, — ответил Федюня.

— Вы учитесь? — спросила девочка.

— Не. Я приходскую школу закончил.

Девочка вздохнула:

— А я учусь. Меня Ева зовут.

Тётя с серёжками взяла девочку за руку:

— Пойдём!

— Не пойду, — сказала девочка, — мне и здесь хорошо. Я хочу с мальчиком посидеть.

Тётя огорчённо пожала плечами и села рядом с Федюней на скамейку.

Девочка оттеснила тётю от Федюни и сама села рядом.

— Не пойду, — сказала девочка, — я хочу с мальчиком посидеть.

— Ты книжки читаешь? — спросила она.

— Да, — сказал Федюня, — я сказки люблю. А ещё сны вижу про ангелов.

У девочки глаза стали круглыми.

— Ты во сне ангелов видишь?

— Да.

— А какие они?

— А такие, с крыльями. Одного видел — у него ветка в руке. А то ещё видел: по бокам ангелы, а посередине на табуреточке бог сидит.

Девочка улыбнулась.

— Бога нет, — сказала она. — Мне дедушка говорил.

— Как так нет? — закричал Федюня и весь покраснел. — Как это может быть, что бога нет. Есть он. Я его сам видел. Во сне.

— А так. Нет бога, и всё, — сказала девочка. — Давай лучше про книжки поговорим.

— Давай про книжки, — сказал Федюня.

— Ты «Рейнеке Лиса» читал? — спросила Ева.

— Не.

— А про Макса и Морица?

— Не.

— А «Чёрную курицу»?

У Федюни слёзы выступили на глазах.

— Вы смеётесь надо мной, — сказал он, — а я и вправду книжки читал.

Он повернулся и зашагал прочь. Отойдя с десяток шагов, крикнул:

— Эх, вы! — потом побежал домой.

Обернувшись в последний раз, он увидел, что дама с серёжками и девочка уходят прочь.

Дома папаша Николай Николаевич сразу спросил Федюню:

— Ну как? У тебя новые друзья появились? Я глядел в окно и всё видел.

— Не, — сказал Федюня. — Я сначала познакомился, а потом разругался. Они надо мною смеются, что я книжек не читал.

Тут произошло странное. Николай Николаевич подошёл к Федюне и маленькими крепкими руками ухватил его за отвороты курточки.

— Ты, — сказал он Федюне тихо, — ты завтра должен помириться с ними. Ты не должен людей обижать. — Лысина у папаши пошла пятнами. Федюня его таким ни разу не видел.

— Так это ж они меня обидели, — сказал Федюня.

— Нет, ты их, — сказал Николай Николаевич.

— Завтра помирюсь, — сказал Федюня. Он забился в угол, залез с ногами на кровать.

Папаша надел пальто.

— Я скоро приду, — сказал он.

Дождь застучал в окно. Капли сливались в маленькие речки на стекле, Федюня глядел в слепое от дождя окно, и ему хотелось вскочить и бежать. Лететь по лужам, чтобы брызги разлетались во все стороны.

Сказка продолжалась.

В дверь постучали. Федюня отворил дверь. Сложив маленький зонт, с которого стекала вода, в дверях стояла Ева. В руке она держала несколько книг. Она ступила в комнату. Туфли её чавкнули и оставили каждая по большому пятну.

Она улыбнулась виновато и сказала: