Наталья Савушкина - Царское дело

Вадик тоже окончил первый класс. Но это удалось ему только со второй попытки: в прошлом году его оставили на второй год. Таины родители думают, что для Вадика это большая травма, и не велят говорить с ним о школе. Но паж, кажется, чувствует себя очень неплохо и совсем не стесняется школьных провалов. Дразнит же он Таю, хотя у самого-то отметки вряд ли лучше…

Тае и в голову не приходит рассказать родителям, что брат задирает её. У Вадика нет отца, поэтому его надо жалеть. Однажды, когда Вадик сломал главную Таину драгоценность – шкатулку из проволоки, она уже пробовала пожаловаться взрослым. Тётя Валя тогда сложила руки на груди и молчала. Но, странное дело, совсем не казалась Тае расстроенной. Мама покраснела и сказала: «Потом разберёмся, иди. Играйте дружно!» Выходя из кухни – взрослые сидели там так же, как сегодня, – она слышала, как папа сказал: «Бедный мальчик!» А Тая осталась без шкатулки и без помощи. Вадик, кажется, тоже понял, что его не накажут, и с тех пор каждый приход начинал с раскидывания Таиных игрушек. Но если долго простоять у шкафа, может, ему надоест и он примется за ящики стола?

А паж всё дёргает и дёргает за ручку, и дверца всё бьёт в спину безмолвного пограничника.

Но сегодня, похоже, у Вадика мирное настроение. Через пару минут он говорит: «Ладно, живи» – и отходит к дивану, где стоит наполовину собранная дорожная сумка. Рюкзачок с куклой Асей Тая успела затолкать под кресло, в сумке одна одежда. Вадик пренебрежительно поддевает сумку и говорит с ухмылкой:

– Что, едешь в свою тухлую деревню? Со старухами жить и кур кормить? – братец смеётся, довольный, что получилось в рифму. Вроде как дразнилка, а придумал сам.

К Таиному горлу подкатывает комок. Как десяток раскалённых солнц, горят щёки. На глаза просятся слёзы, и, сжимая кулаки, она кричит:

– Моя бабушка не старуха! И деревня наша не тухлая, а очень хорошая! Ты завидуешь, потому что сам никуда не едешь! Твоя мама ни с кем ужиться не может!

Поняв, что сказала что-то запрещённое, страшное, Тая выбегает в коридор и стремглав бежит в ванную. Она утыкается в жёлтое махровое полотенце и всё-таки даёт волю слезам. Сколько раз она сегодня принималась плакать?

– Дети, руки мыть, чай ждёт! – папа просовывает голову в комнату, но видит только Вадика, сидящего на полу среди разбросанных игрушек. Дверцы шкафа распахнуты. Нина, кукла в розовом платье с оборками из белых кружев, беспомощно раскинула руки на паркетном полу.

Вечером папа, в клетчатой рубашке и джинсах, приносит Тае в кровать Нину. Пальчики куклы подклеены очень аккуратно, трещин почти не заметно.

– Ну вот, принцесса, кукла твоя как новая, – папа кладёт Нину на подушку.

Тая молча втягивает куклу к себе под плед. Она лежит, не двигаясь, очень давно, с тех пор, как мама раздела её, рыдающую, и уложила в кровать. Тая больше не плачет, но и заснуть не может. Гости ушли, а она даже не слышала, как их провожали. Хорошо, что не зашли попрощаться. Часы на стене ещё только отбивают девять – не так поздно, а Тая уже вечность лежит под клетчатым пледом. Надо бы прикрыть правую пятку, вылезшую наружу, но кажется, что пошевелиться невозможно.

Папа хмурится, закусывает губы и думает о чём-то. Потом решительно садится на пол, и его глаза оказываются напротив Таиных. Он начинает спокойно, словно книжку читает:

– В детстве у нас было мало игрушек. Дедушку Митю часто переводили с одного места службы на другое, мы не могли возить туда-сюда много вещей. Со мной ездило только деревянное ружьё. Дедушка сам его сделал.

Тая смотрит прямо перед собой, не замечая папу, хотя он совсем рядом. А он продолжает, как будто и правда глядит в книгу:

– И был у меня друг. Рыжий такой парень, – папа усмехается, прищуривается, смотрит в окно, словно видит того самого рыжего мальчишку. – Это было на Балтике, есть такое холодное море. Мой дружок был очень боевой. Ружьё ему было позарез необходимо. Сколько мы дружили, столько он выпрашивал у меня ружьё. Поиграть я давал, даже домой разрешал взять на несколько дней, но насовсем не соглашался дарить, конечно. Тогда он спалил моё ружьё. В печке. Я страшно разозлился. Набрал камней полные карманы, хотел его избить как следует. Только отец сказал мне: месть хорошего не принесёт. А вот доброта открывает сердце. Не бей приятеля, ничего не отнимай. Наоборот, подари. И сделал ещё два ружья, совершенно одинаковых. Одно – для меня, а другое – для того мальчишки. Целую субботу на это потратил. Хорошие вышли ружья.