Эльвира Смелик - Я превращаюсь в дождь [litres]

– Олисенок, – зазвучало в ухо, – ты уже дома?

– Нет еще. – Олеся ответила честно и сразу добавила: – Но уже иду.

– Мы тоже где-то через часик будем, – сообщила мама. – Не скучай. – И отключилась.

– Уходишь? – уточнил Егор, вроде бы безразлично.

И Олеся подтвердила:

– Да. Мне пора.

Только вот свитер и джинсы еще не просохли, и куртка не до конца, даже возле батареи.

– Может, все-таки еще у нас посидишь? – предложила бабушка. – Подождешь.

Но Олеся мотнула головой, возражая. Да и вряд ли вещи просохнут даже за ближайший час.

– Иди так, – предложил Егор, ухмыльнулся украдкой.

– А ты проводи, – тут же подхватила бабушка.

– Я? – Егор посмотрел с недоумением.

– Ну не я же! – воскликнула бабушка, распорядилась уверенно: – И дай Олесе свою жилетку. У куртки рукава длинны, а жилетка – нормально. А кофту лучше не снимать, чтоб теплее было.

– Ага! И можно сразу в цирк. Клоуном.

– Егор!

Упрек в бабушкином голосе никак не подействовал на внука. Да Олеся и не думала на него обижаться. Ее никогда особо не волновало, как она выглядит. Одежду обычно выбирала мама, в этом вопросе на нее можно было положиться. У мамы со вкусом все в порядке, а для Олеси главное, чтобы ей самой было удобно и комфортно.

Правда, сейчас не слишком комфортно. И наверняка не слишком красиво.

– Пойду твои вещи в пакет сложу, – объявила бабушка, скрылась в комнате, а Егор снял с вешалки жилетку:

– Надевай.

Потом они шли по улице, тоже совершенно мокрой после дождя, под небом, чуть насупленным, хмурящимся обрывками серых облаков.

Деревья, растревоженные порывами ветра, сыпали скопившимися на ветках и листьях каплями, и прохожие пока еще попадались редко.

Олеся спрятала подбородок в высоком воротнике, а Егор в очередной раз окинул ее критическим взглядом, произнес задумчиво:

– С девушкой-бомжом я еще не ходил.

Но Олеся опять не обиделась. Потому что слова прозвучали ну совсем не обидно. Как-то по-другому, сразу не определишь. Немного даже приятно. И весело.

Остановились возле подъезда. Олеся качнула пакетом со своей одеждой, зачем-то провела ладонью вдоль по жилетке, пообещала:

– Я верну вещи.

– Само собой, – откликнулся Егор. – Только в школу не приноси. Не хватало еще там с ними таскаться. Лучше домой. Жилетку, кофту и футболку верни, а штаны можешь себе оставить. На память. Они мне все равно коротки.

Штаны на память?

– Ну ладно. Я пошел. До завтра.

Да, завтра они обязательно увидятся в школе. Как обычно. И все-таки жутко странно и смешно – штаны на память.

Хорошо, что мама и папа уезжали в гости к кому-то из родственников, а Олеся вернулась домой раньше их и не пришлось объяснять, почему она в таком странном виде. Жилетку в прихожей Олеся снимать не стала, прошла в свою комнату прямо в ней.

Если оставить ее на вешалке, родители непременно спросят, что это и откуда. Причина первая. Но еще существовала и вторая. Может быть, главная. Не хотелось снимать.

Не надо выяснять почему. Просто не хотелось.

Олеся уселась на кровать, опять спрятала подбородок в воротник – с внутренней стороны он флисовый, мягкий и бархатистый, очень приятный на ощупь. И руки в карманы сунула. Так она и сидела, съежившись, не шевелясь, минут, наверное, пять.

Думала? Нет. Нисколечко. По крайней мере очень старалась – не думать, не анализировать, не предполагать. Бесконечно перебирала строчки недосочиненного стихотворения:

Они сами вертелись в голове, звучали на разные лады.

А последнее слово никак не выговаривалось. Ну никак.

Потом Олеся все-таки переоделась. Мокрые вещи развесила на батарее и на придвинутом к ней стуле, а другие, которые сняла с себя, засунула в пакет. И в шкаф. Брюки… Брюки тоже. Зачем ей они?

Но отнести решилась только через пару дней.

Долго настраивалась и представляла, как все случится. Вот она доберется до нужной квартиры, позвонит в дверь, а когда кто-нибудь откроет, отдаст пакет и сразу уйдет. Именно так: отдаст и сразу уйдет.