Эльвира Смелик - Я превращаюсь в дождь [litres]

Самое простое было бы позвонить и сказать – будто и не человеку вовсе, а телефону – про «передумала». Но у Олеси не было томилинского номера. Поэтому она оделась, доложила родителям, что скоро вернется, и, пока мама не начала задавать вопросы, выскользнула из квартиры.

Леха говорил, что будет ждать на остановке. Очень подходящее место. Стоишь и не отсвечиваешь, ни у кого вопросов не возникает, почему ты торчишь здесь. На то ведь и остановка, чтобы стоять и ждать. Когда подъедет нужный автобус, ну, или когда подойдет нужный человек.

Олеся рассчитывала, что Леха уже будет там, а его не было. Несколько человек за прозрачной загородкой и на широком асфальтовом пятачке, но все не те. Она застыла с краешку, на всякий случай глянула через дорогу. Вдруг Томилин имел в виду противоположную остановку? Но и там его не оказалось.

Так, может, и Олесе уйти? Потом объяснить, что приходила, но не нашла его и…

– Привет! – донеслось из-за спины.

Олеся обернулась. Егор. Смотрит внимательно, с любопытством. Он всегда так, будто изучает.

– У Лехи планы изменились. Просил тебе передать. Но ты не расстраивайся. Если очень хочешь, я тебя в кино свожу.

– Не хочу.

И не расстроилась Олеся ни капельки. Наоборот. Теперь спокойно отправится домой. О том и попыталась сказать, но Егор опять опередил:

– Можно и не в кино. Мне без разницы. Идем.

И сразу ухватил за руку, дернул за собой. Олеся не ожидала, никак отреагировать не успела, на автомате двинулась следом, только чтобы не упасть. Ведь Егор чуть ли не бегом с места рванул. Заскочил в подъехавший автобус, втянул Олесю, прямо у дверей привалился к поручню. И отвернулся, словно он сам по себе.

Ну почему она опять – куда потащат, туда и топает послушной овцой? Не смогла вырваться, остановиться, да хотя бы сказать: «Нет! Не пойду!» Ведь не планировала ехать, а оказалась в автобусе. Даже не с Лехой, как предполагалось, а с Егором. И что теперь: окончательно смириться или все же выйти, как только представится возможность? Олеся полезла в карман за деньгами, чтобы оплатить проезд, но, пока отсчитывала монетки, автобус докатил до следующей остановки, распахнул двери.

– Выходим. – Егор вытолкнул ее наружу, придержал, чтобы не упала.

Олеся не успевала за ним. Ни в движениях, ни в мыслях.

Совершенно невозможно угадать, что он сотворит в следующее мгновение. С Лехой понятней. Он в основном болтает или задает вопросы и все, что собирается сделать, сначала проговаривает. А у Егора одновременно – слова и действия. Непредсказуемо, нелогично. И нужно замереть хотя бы на мгновение, чтобы осмыслить, чтобы прийти в себя, чтобы спросить:

– Мы куда?

– Никуда. Просто гуляем. Ты же в кино отказалась.

Но Олеся и на прогулку не соглашалась. В этот раз она уж точно не говорила ни «да», ни «хорошо».

– Я…

– Хочешь на крышу?

Да что это? Словно песочные часы. Еще последние крошки не пересыпались вниз, а Егор их уже перевернул. С ног на голову. И все перемешалось, намеченное так и не случилось, утонуло где-то в «будущем», и уже начался новый отсчет.

– Зачем?

– А ты была хоть раз на крыше?

– Нет.

– Ну вот затем.

Мама сошла бы с ума, узнав, куда направляется Олеся. Она и обычных лазалок на детских площадках сторонилась, никогда не разрешала забираться на самый верх. Другие дети карабкались даже на крыши домиков и фанерных машин под невозмутимыми взглядами родителей, а Олесе запрещалось. Положено играть внутри – значит, играй внутри. А то вдруг соскользнешь, оступишься, упадешь. Так и шею можно свернуть.

А тут не игрушечная избушка на курьих ножках, а настоящий дом.

Не совсем обычный по форме. Сверху надстройки, слегка смахивающие на башенки. Чтобы оригинально и красиво.

С первого взгляда понятно, что дом недавно построен: не обжито, не чувствуется уюта. Окна без занавесок, на балконах пусто, подъезды без привычных уже домофонов, и внутри еще сохранился запах стройки.

Егор уверенно поскакал вверх по лестнице, скомандовал:

– Ну давай, шевелись. Жильцов почти нет. Никто не выскочит.

Последняя площадка с квартирами, но от нее начинается еще один лестничный пролет. И еще одна площадка, как маленькая галерея вдоль стены. Дверь на чердак, с замком. Наверняка заперта. А с противоположной стороны – окно. К нему Егор и двинулся, крутанул ручку, на всю ширину распахнул раму:

– Залезай.

Олеся приблизилась.

Прямо за окном – не провал вниз, а широкое пространство. Крыша.