Нина Дашевская - Второй

«Неужели только это и будет? И в сорок, и в семьдесят – одно и то же? Я превращусь в злобного старика, а мои картинки потеряют остаток чувства. Их перестанут покупать, и мне останется прыгнуть со скалы в море».

Да, в городе было море. Кнехт как-то всё время забывал о нём: холодное, неприветливое море, порт. На пароме приезжали туристы; остальное мало волновало Кнехта.

«Всё из-за моей фамилии, – думал иногда он. – Сижу тут, как столб, вбитый по уши, как самый настоящий чугунный кнехт, к которому швартуют суда. Я сам привязал себя к городу, который давно уже не люблю, а Ратушную площадь на рассвете просто не могу уже видеть. Уехать! Оторвать себя с корнем, вырваться, устроиться матросом на корабль! А то вся жизнь пройдёт здесь, а я так и не почувствую её вкуса».

Так говорил себе Кнехт каждый год. Но в ноябре, когда город сбрасывал с себя туристов, как деревья – последние листья, Кнехту вдруг становилось нестерпимо жаль его оставлять. И он ходил, ходил по этим пустым, продуваемым ветром дворам и ни о чём не думал. Просто ходил. Лучший месяц в году – ноябрь.

В августе Кнехт твёрдо решил: уедет. Сезон оказался удачным, Кнехту удалось скопить кое-что на путешествие. Переедет через море на пароме, а там будь что будет. Не пропадёт же он, в самом деле. Будет делать любую простую работу. Жаль, что нельзя уже расплачиваться в трактирах рисунками, как в старые времена.

Комнату в этот раз удалось сдать удачно, у Кнехта жили два постояльца, отец и сын. Мальчик на редкость тихий, не шумит и не бегает по квартире (наверное, отец столько таскает его по городу, что к вечеру парень валится с ног). Отец тоже очень приличный человек, не стал торговаться. Можно было взять с них за комнату и побольше.

Вечером жильцы ужинали на кухне, а Кнехт запирался в своей комнате с остывшим кофе. Он сам по себе, они сами по себе. Пусть думают про него что хотят.

Ночью он пытался немного рисовать, иногда – писать. Но чаще всего просто сидел, смотрел в окно на пустой город со смешанным чувством тревоги и радости. Уеду, уеду. Оставлю навсегда, и как хотите тут.

Отец с мальчиком уходили рано, Кнехт не слышал, утром он всегда спит очень крепко. Куда им ходить? Ну, посмотрели Ратушную площадь, башню и мост. Что ещё нужно постороннему человеку в Старом городе?..

На четвёртый день Кнехта всё же разбудили. Постоялец громко доказывал кому-то в телефон:

– Совершенно невозможно! Ну как вы не понимаете, я в отпуске! У меня может быть отпуск или нет?! Я с ребёнком…

Проблемы. Как неприятно: если они уедут, придётся вернуть деньги за оставшиеся дни, совершенно некстати…

– Что-то случилось? – спросил Кнехт, заставив себя одеться и выползти на кухню.

– Работа не отпускает, – неловко улыбнулся жилец.

– Уезжаете? – осторожно спросил Кнехт. Где только люди берут такую работу, которая не отпускает?

– Да, в общем, – пожал плечами жилец, – я могу и удалённо работать, был бы компьютер. Только вот Гриша… Не сидеть же ему со мной взаперти. Боюсь, придётся нам всё же ехать на море.

– Почему на море? – не понял Кнехт.

– Жена сейчас там, – объяснил жилец. – Ей нужно море… Проблемы со здоровьем. А Гриша очень хотел посмотреть город, вот мы и решили: неделю здесь, а потом все вместе на море. Но видите как, работа…

– Ясно, – кивнул Кнехт. Мальчик, наверное, будет рад: в городе уже всё посмотрел, конечно, ему хочется на море.

– Жаль, – сказал вдруг отец, – Грише очень нравится город. Он мог бы бесконечно тут ходить.

– Не надоело ещё? – спросил всё же Кнехт.

– Нет, что вы! – крикнул вдруг Гриша, десятилетний мальчик, очень худенький. Кнехт впервые услышал, какой у него звонкий голос. – Мне никогда не надоест! Я не хочу ехать, папа, можно я сам буду тут ходить, я не потеряюсь, ну пожаалуйста!

Ноги-спички, кулачки как у соломенного человечка. Надо же какой! Кнехт думал, он тише воды… На море не хочет… Что он здесь нашёл? Какой-то странный мальчик.

Отец не спорил с ним, виновато улыбнулся Кнехту.

– Гриша, покажи Паулю свои фотографии. Вы же посмотрите, да, Пауль?

Сто лет Кнехта не звали по имени: далёкие знакомые привыкли к фамилии, а близких не осталось. Ладно, Пауль так Пауль, посмотрим фотографии. Кнехт сразу расстроился: такой огромный фотоаппарат! Дорогой, наверное. Зачем он мальчику? Баловство это. Техника, камеры… Возьми карандаш и нарисуй! А так – можно и на телефон щёлкнуть. Уж ребёнку точно такой здоровый аппарат ни к чему, и тяжело, наверное…