Андрей Зеленин - И снова про войну [Рассказы и повесть]

— Ещё бы! — тут же признался Минька. — Пузо так подвело, выть хочется! А до вечера ещё далёко! Мамка вечером, как с поля придёт, болтушку сделает. Сказала, горсточку муки нашла.

— А щи будешь? — спросил Николашка и сделал такое лицо, будто сам удивился своей щедрости.

— Спрашиваешь! — выдохнул Минька, расцветая в улыбке. И тут же скис — догадался: — Ты это за Титл ера, да? Чтобы я ненашим был?

— Ну… — виновато пожал плечами Николашка.

— Эх, ты! — выдал Минька и бегом помчался к реке: в одной руке вёдра, в другой — коромысло.

Николашка побрёл следом — медленно-медленно, столкнулся с приятелем, когда тот уже поднимался в горку, уступил — сошёл с тропки, постоял, подумал…

Через полчаса Минька простил друга. Пришёл к нему, сидящему на крыльце. Сел рядом.

— Ну, играем?

— Ага! — будто и не было ссоры, согласился Николашка. — И сказал, шёпотом: — Ну не могу я за Гитлера! У меня отец — красноармеец, а я за фашистов играть буду?

— Так ведь — играть! — вскинул брови Минька.

— Не-е, — Николашка в который раз за день мотанул головой. И вдруг так выдал — как из пушки ахнул: — Я тебе огурец свой отдам! А?

— О-гу-рец?! — чуть ли не простонал Минька. — Настоящий?

— Ты же слышал, мамка разрешила! — Николашка аж привстал над ступенькой. — Ну?!

— Я… — начал было Минька, но Николашка уже добивал.

— Два огурца!

— Так тебе же один…

— Ну, мне же всыпят, не тебе!

— Так ведь по первое ж число!

— Ну, так не тебе же!

— Так ведь сидеть же не сможешь! — Минька искренне переживал за друга.

— Два огурца даю! — Николашка вовсе встал, сверху вниз глядя на друга.

Минька сглотнул слюну и взялся за живот — там урчало. Огурец — это тебе не лебеда, не листики, не кислица и уж тем более, не прошлогодние жёлуди, которые мать растолкла в муку и пекла из неё — не каждый день, а только по воскресеньям! — горькие лепёшки.

— Два огурца даю! — повторил Николашка, повысив голос.

Минька сглотнул слюну и тяжело поднялся. Теперь он стоял вровень с приятелем, глядел ему глаза в глаза. И взгляд у него был тяжёлым.

— Купить хочешь?

Такого взгляда Николашка испугался, вскинул руку в пионерском салюте, стукнул кулаком себе в грудь:

— Нет! — Опустил голову: — Гитлером быть не хочу.

— Два огурца! — произнёс Минька сурово. — За что?!

И тут же оба парня вздрогнули.

— Чегой-то — два огурца? — раздалось с улицы. — За что?!

Из-за забора на них глядел Семён Несторович — колхозный счетовод. Был он молод — двадцать исполнилось в минувшем декабре. Выглядел, правда, некрепко, но ведь из-за того и в армию не взяли: сердце его работало как-то не так, как у других. По крайней мере, он так людям объяснил, когда вернулся из района — после того, как повестку из военкомата получил и с этой повесткой в военкомат съездил. Привёз он с собой из района и бумажку с требованием освободить его от тяжёлых работ. И вот уже два года трудился в колхозной конторе, хотя до того — с четырнадцати лет! — вкалывал грузчиком в сельмаге. В общем, по всем понятиям мужик он был хоть куда, особенно в связи с отсутствием в деревне других, ему подобных, однако ж, вот же дело: за кем бы ни пытался ухаживать счетовод — за девчонками-невестами, да и за теми, кто чуток постарше — все давали ему от ворот поворот. Чем-то не глянулся он девкам. Но народ с ним здоровался, и он с людьми — тоже.

— Чего — два огурца? — переспросил Семён Несторович. И потребовал: — Ну-ка, объясняйте!

— Да мы играем, — робко начал Николашка. — В войну.

— Ага! — согласился Семён Несторович. — А огурцы причём?

— А у нас Гитлером никто быть не хочет, — хмуро пояснил Минька.

— Колька мне предложил два огурца, чтобы я за фашистов воевал, а он нашим будет.

— И? — спросил счетовод, будто не понимая сути.

— Так я Гитлером быть не хочу! — Минька всё ещё был сердит на друга и этой злостью плеснул на взрослого человека.

— А играть хочешь? — усмехнулся Семён Несторович.

— Хочу! — качнул головой Минька.

— А со мной играть будете? — вдруг спросил счетовод. И, воровато оглянувшись, сбавил голос: — У меня полчаса времени есть. Могу помочь.

— Правда? — в голос не поверили своему счастью мальчишки — забыв о ссоре, которая минутой раньше могла переродиться в вековую вражду, весело глянули друг на друга.

— Правда! — усмехнулся Семён Несторович. И скомандовал. Николашке: — Неси огурцы.

— З-зачем? — вытаращил тот глаза.

— Вам же нужен тот, кто против вас будет? — пожал плечами счетовод. — Ну, вот. Я Гитлером и буду. За два огурца.