Андрей Зеленин - И снова про войну [Рассказы и повесть]

На другой день удивлялись снова.

Во втором классе учительница рассказывала про природу. И спросила про осадки. Все знают, что осадки — это снег, дождь, град… Вернее, все думали, что все знают. И учительница тоже думала, что объяснять ничего не надо, и спросила — у девочки из Ленинграда:

— Что падает с неба?

И девочка ответила:

— Бомбы.

Все подумали, что она шутит, и засмеялись. А девочка не засмеялась — заплакала. Как Мишка-первоклассник.

— Тихо! — прикрикнула на класс учительница. И попросила. Девочку: — Пожалуйста, не плачь. — И когда та успокоилась, задала другой вопрос, как бы наводящий: — А что ещё падает с неба?

И девочка, уже смелее, сказала:

— Падают снаряды!

— А что ещё? — растерялась учительница.

— Ещё мины и осколки, — отвечала девочка, — и ещё парашютисты…

Про снег, дождь, град она не смогла вспомнить…

В третьем классе самой яркой личностью в один момент стал Никита. Не потому, что у него был нож. Ножи у многих пацанов имелись — разные: настоящие и самодельные — острые! Для игры. Для — себя показать и другим пригрозить. Но Никита…

Сел Никита — после уроков — на крылечке, полешко из школьной поленницы взял и за полчаса такой пистолет вырезал! Как настоящий!

— Его чем-то чёрным покрасить, от настоящего не отличить, — сказал.

— А револьвер — можешь? — попросил кто-то.

— Могу, — согласился Никита. — Только немного дольше будет.

К вечеру у третьеклассников тако-ой арсена-ал бы-ыл! Пистолет, револьвер, граната-лимонка, граната противотанковая!

Мальчишки в очередь с заказами выстроились!

— А винтовку — сможешь?

— Смогу.

— Как настоящую?

— Как настоящую.

— Прямо, в самом деле, как настоящую?

— Как в самом деле.

— Что, настоящую видел?

— Видел.

— А пулемёт?

Девчонки не выдержали.

— Чего ты всё оружие да оружие? А куклу сможешь?

— Смогу.

И вот тут все ахнули!

В пять минут Никита куклу сделал — не то что девчонки, мальчишки даже руками развели: ну и игрушка!

Лицо у куклы — как у человека: нос, уши, волосы опять же. А дальше…

— А почему рот открыт?

— Кричит. Больно.

— А почему рука одна?

— Бомбой оторвало.

— А почему нога одна?

— На мину наступила.

— Да где ты такие игрушки видел?!

— В Ленинграде.

…И это были не игрушки — это были ленинградские дети: без рук, без ног, без глаз — и они плакали, и они кричали.

Минька с Николашкой в войну играли. Точнее, собрались только. Начать — не получалось.

Надо же как? Надо, чтобы наши и фашисты. А выходит? Нашими оба хотят быть, а вот фашистами…

— Не буду я Гитлером! — Минька в конце концов заявил.

— А я чо, рыжий?! — Николашка выдал.

— Ты — цыган! — Минька про друга ляпнул, у того волосы чёрными были, завитками, и лицо — смуглым.

— Тем более! — Николашка рассердился. — Гитлер цыган расстреливает, а ты меня Гитлером хочешь сделать.

— Ничего я не хочу! — Минька глаза округлил. — Просто, если в войну играть, надо чтобы всё по правилам!

— Ага! — Николашка выдохнул. — А Гитлер по правилам на нас напал?

— Так ведь сволочь он!

— Конечно, сволочь!

Ребята, наконец-то согласившись друг с другом хоть в чём-то, на некоторое время замолчали.

Майское солнце, к полудню забравшись в самую синюю высь, слепило вовсю. Мальчишки щурились, но всё одно подставляли свои физиономии светилу, более всего напоминавшему им жареное яйцо.

— Пожрать бы! — вздохнул Минька.

— Ага! — поддержал приятеля Николашка. — Только нечего! — И предложил: — А может, давай, посчитаемся? На кого попадёт, тот и будет Гитлером.

— Ну… — задумался Минька.

— Начинаю! — не дожидаясь ответа, предложил Николашка. И зачастил: — Катилася торба с великого горба. Что в той торбе? Хлеб-поляница. Кому доведётся, тому и водиться! — Он ткнул Миньку в грудь. — Тебе Гитлером быть!

— Ты не так начал! — вскипел Минька. — Нечестно!

— А как честно? — повысил голос и Николашка.

— А так! — Минька сам начал счёт. — Катилася торба…

Счёт закончился на Николашке.

— Ты-ы! — протянул тот. — Ты специально!

— Чего — специально? Ты первый начал!

— Двину! — предупредил Николашка.

— Пододвину! — сурово шмыгнув носом, выдохнул Минька.

— Дам! — сжав пальцы в кулаки, выдохнул и Николашка.

— Поддам! — не сдавался Минька.