Павел Верещагин - Рецепт одной войны

Ай, Жюли, ай, артистка! И откуда что берется?

Курт несмело и с надеждой заглянул в глаза Жюли. Она в самом деле так считает? Он впервые видел лицо Жюли так близко, и вблизи оно было еще удивительнее, чем он мог себе представить: еще живее, еще заразительнее, еще красивее.

А Жюли думала о том, что вблизи он, оказывается, очень симпатичный, этот Курт. Мужественный и стойкий. В глазах – будто барашки стального цвета. И смущается так мило – смущается, тут же сердится на себя за это смущение и ничего не может с собой поделать.

Курт в самом деле пребывал в сильном волнении, если не сказать, в смятении. Раньше он думал, что никогда не сможет заговорить с Жюли. Иногда он пытался представить себе этот разговор, но у него ничего не получалось: любые слова застревали в горле, от одной только мысли, что она смотрит на него, пересыхало во рту и холодело под ложечкой. А всё оказалось совсем не страшно. И вблизи Жюли – совсем не такая, какой кажется издали.

Ее глаза – совсем рядом… Они, казалось, видели его насквозь. Видели его смущение – почти страх. Догадывались, что кровь прилила к голове, сердце колотится в ушах, а ладони предательски похолодели… Но вместо того, чтобы смеяться над ним с презрением или жалостью, Жюли смотрела на Курта с интересом, даже с дружелюбием. Она как будто подбадривала: не волнуйся, ты молодец, и всё будет хорошо.

Между ними явно устанавливалось взаимопонимание. Ведь как возникает симпатия между людьми? Главное произносится совсем не словами. А взглядами, улыбками, молчаливыми вопросами и ответами из глаз в глаза…

И Курту вдруг захотелось всё-всё рассказать Жюли. Про родителей, про учителей, про всю свою жизнь. Про надежды и разочарования. Про мечты и реальность. Про пиво, футбол и продавленный отцовский диван… Про мамины сериалы…

А главное – о том, что он сам только недавно понял и что сделало его счастливым. О Доротее и ее словах. О том, как хорошо идти в ногу с товарищами, локоть к локтю, плечо к плечу… О том, как это здорово – чувствовать ответственность за друзей: если бы Жюли сама попробовала, ей бы тоже понравилось. И о том, как нужны в отряде именно такие люди – живые, энергичные, увлеченные.

Ему почему-то казалось, что она, именно она сможет понять его, как никто другой. Понять не то, что лежит на поверхности, а самую суть. То, что так трудно выразить словами. Тем более в случайном разговоре, здесь, на мосту.

Но вместо всего этого Курт сказал:

– Мы вообще хотим ввести в городе чрезвычайное положение.

– Кто это мы?

– Совет Воинов Железного Кулака. Чтобы ночью по улицам ходили патрули. И останавливали всех подозрительных – и детей, и взрослых.

Ах, ну да, да! Воины Железного Кулака! Жюли, кажется, слышала, что эти мальчишки так себя называют.

Когда-то она тоже играла в войну вместе с другими ребятами. И совсем недавно, год или два назад, и сама бы поддалась очарованию военной романтики. Но теперь, когда в ее жизни был Жан-Жак и всё, что с ним связано… Теперь всё это, конечно, казалось детской игрой, смешной и наивной.

– Но ведь это незаконно – останавливать кого-то, проверять, – сказала Жюли. Сказала как будто с опаской. Как будто одобряла их смелое решение, но боялась за успех их предприятия. – Разве вы имеете право запрещать кому-либо ходить на ту сторону?

– А мы и не запрещаем, – сказал Курт. – Мы разъясняем. Предупреждаем, советуем.

Он кивнул туда, где скрылась малышня, которую наряд не пустил на мост.

– Понятно! – сказала Жюли. – А меня на ту сторону пустишь?

Курт переступил с ноги на ногу.

Вы замечали, как бывает: не успеешь проговорить с человеком и пяти минут, а уже чувствуешь – он свой. Такой же, как ты, и ему можно доверять.

– А тебе действительно туда надо? – Курт укоризненно взглянул на Жюли.

– Да!

– Очень?

– Очень!

Курт сомневался.

– Зачем?

Жюли попыталась придумать что-нибудь убедительное, но с ходу не смогла.

– Я не могу тебе этого сказать, – искренне глядя ему в глаза, призналась она.

Курт опять порозовел и кивнул. Он понимает. Есть вещи, о которых девушке неловко говорить открыто. Мало ли что бывает? Может, ей надо в аптеку. Или к врачу. Или еще куда-нибудь… И вообще, если человек свой и ты ему доверяешь, то допрашивать его вроде как не по-товарищески.

– Но там теперь небезопасно. Если уж они начали…

– Я буду осторожна.

Курт нахмурился. И покосился на мальчишек, которые внимательно следили за разговором и не могли понять, почему Курт столько возится с этой девчонкой.