Отиа Иоселиани - Конь с золотым седлом

А самолёт идёт высоко-высоко!

И горы всё растут, всё поднимаются выше и выше. Небо с самолёта кажется больше, чем с земли. Такого огромного неба нет в моём селе, и в Тбилиси нет. И нигде нет!

Пять гор! Семь гор!.. Восемь… Девять…

Нет, не пересчитать все горы. Даже Бачо и Гиги отступились, устали считать. Внизу видна река, дома, как коробки, и опять горы…

Самолёт летит. Иногда обходит гору сбоку, потому как даже самолёту трудно перелететь через некоторые горы.

— Башни! — кричат разом Гиги и Бачо.

Но это горы, похожие на башни. Прекрасные белые горы! Там лежат ослепительно сияющие снега. Там летают орлы да самолёты. Больше никто не летает в этих горах. Там тишина и покой. И в этой тишине рождаются реки. Наверное, здесь же рождаются сказки и на невидимых крыльях летят к людям.

Горы, реки, сказки… Мы видим вас! Мы слышим вас!

ы послали телеграмму Мано, а Пипкии нарисовали много самолётов на земле и один в воздухе. Внизу горы, а вверху несколько башен. И ещё нарисовали четырёх человечков с вещевыми сумками. Сумки получились больше, чем люди.

Мы отправились дальше, к белым горам. Ехали на машине, затем на лошадях.

У коня, на котором ехал Абесалом, болела передняя нога.

Конь Гиги был резвый и становился на дыбы. Только конь Бачо шёл себе и шёл. У моего коня нога не болела, и на дыбы он не становился, но всё же видно было, что ему куда как приятней было бы ходить без меня.

В Сванетии такие высокие горы, что небеса кажутся маленькими. Горы — великаны, и на них, как серебряные ремни, висят водопады. В иных местах у дороги прямо из желобов вытекает кислая вода, и далеко-далеко видны голые, скалистые убежища туров — козлов. Ещё дальше — сверкают зеркалами ледники.

Подъезжаем к сванским селениям. У каждого села стоят сторожевые башни, а внизу в ущелье гремит, пенится река. Дома — мачуби — из каменных плит пристроены к башням. Из них выходят ребятишки и настороженно смотрят на нас. Рубашки у ребят до того короткие, что видны пупки. Гиги и Бачо посмеиваются, мы приветствуем ребят по-свански:

— Хача ладэх!

Мальчики стыдливо тянут рубашки, закрывают пупки и отвечают:

— Здравствуйте! Здравствуйте!

Женщины тоже приветствуют нас. Мужчины приглашают в гости.

За этой горой ещё гора, за той горой ещё гора, и вдали, как мечта, — белая вершина. Мы едем к вершинам.

На третий день мы миновали горы, окутанные лесами до пояса, как буркой.

Началась предальпийская зона, а потом совсем оголились горы и приблизились белые ледники. Это уже альпийская зона. Альпийская зона высокая, и здесь не растёт ни одно дерево. Здесь растут только кусты, трава и цветы. Я думаю, столько цветов на всём белом свете никто не видел. Альпийские цветы такие высокие, что их можно достать с коня. Мы не рвали цветов. Здесь не рвут цветов. И стоят они себе и радуются, что такие они красивые. И глядят на горы, на небо, пьют утреннюю росу и яркими волнами плещутся, когда их тронет ветер. Тогда тучи лепестков кружатся и падают на землю, красные, солнечные, синие, белые. Разные цветы. Прекрасные цветы! И тучи лепестков, море радости!

Цветы гордятся собою. Горы гордятся цветами. Солнце тоже гордится цветами. Они такие же яркие и красивые, как солнце. Они дети солнца.

Наши кони идут по пояс в траве. Цветы ударяются головками о стремена. Они кланяются нам, они тоже приветствуют нас:

— Здравствуйте! Здравствуйте!

«Здравствуй, цветущая Сванетия!» — думаем мы, и хочется нам поклониться этой далёкой, подоблачной стране, наполненной легендами, как цветами.

ечером мы достигли истока реки Ингури. Она берёт начало у ослепительно белого родника. Ингури, только ещё народившись, уже так шумит, так гремит камнями, и над нею так сияет вечный ледник — глазам больно смотреть, как на солнце, и невольно одолевает страх и радость.

Возле Ингури расположилось селение, и выше него, этого селения, ещё ни одна деревня не забиралась. Да и не деревня это, а крепость. Древняя крепость, построенная из чёрных сланцев. Из сланцев же построены большие, просторные мачуби, крыши на которых тоже сланцевые.

Суров облик цветущей Сванетии. Суров он оттого, что всюду здесь башни. Их пристраивали в древности к домам для защиты от врагов.