Виктор Штанько - Трудно быть другом

– Извините… Здравствуйте… Мама моя у вас… из неврологии ее к вам перевели… Я – Пожарников… – И он задохнулся, сбился и замолчал.

Докторша, сидевшая у окна, улыбнулась, глаза за голубоватыми стеклами уже не казались строгими. Ее коллега снова взялась за писанину.

– Садись, Пожарников. – Она показала рукой на кресло, стоявшее рядом со столом.

Кресло оказалось таким мягким, что провалился в него почти по самые уши.

– Как тебя зовут?

– Денис. Я хочу знать, что случилось с мамой.

– У нее возникли неприятности с сердцем, поставили ей вчера капельницу. И сегодня сильные боли уже почти исчезли…

– Кардиограмму делали?

– Делали. Ты знаешь, что это такое?

– Знаю. Бабушка умерла от инфаркта. У мамы не инфаркт?

– Нет. Неполадки с пульсом. Но сейчас уже все, можно сказать, восстановилось. У Елены Павловны плоховато с нервами, и, возможно, в них главная причина. Ты не огорчаешь маму?

– Нет… Стараюсь не огорчать. Конечно, не всегда получается… – Ему стало трудно говорить, очень трудно. Пересохло во рту. – С отцом у нас не очень, потому все это… Мы с сестрой помогаем маме… Она будет лежать в вашем отделении?

– Пока. Пожалуй, еще дня два.

– Вы назначите ей лечение после стационара?

– Обязательно.

– Это хорошо. Я сам буду следить, как она пьет таблетки. А вы немножко построже с ней, скажите, что надо следить за собой. А то она совсем не думает о себе. Мне можно сейчас зайти к ней?

– Конечно. Она будет рада. Восьмая палата.

Денис вышел из ординаторской. От докторши остались самые хорошие впечатления: она уж точно вылечит маму! А дома они с Мышонком возьмут ее под строгий контроль! Чтоб ни одну таблетку не забыла выпить!

Из приоткрытой в палате двери видно четыре кровати и четыре тумбочки.

Денис шепотом поздоровался и на цыпочках прошел к койке, стоявшей в дальнем углу. Присел рядом на стул.

Мама тихо-тихо дышит. Ее волосы разметались по белой подушке. А какие руки у мамы худые!.. Лицо бледное, под глазами кожа синяя…

Денис давно не видел ее такой беззащитной. Сердце защемило от жалости. И он ничем не может сейчас помочь ей…

Мама открыла глаза.

– Дениска! – Она радостно заулыбалась. – Как ты меня нашел?

– Очень просто. Почему не позвонила?

– Не хотела вас пугать. Ничего страшного. Сегодня уже хотела позвонить, а ты тут как тут.

– После капельницы стало лучше?

– Да. Откуда знаешь про капельницу?

– А я все знаю! С докторшей разговаривал сейчас.

– С Галиной Владимировной?

– Да. Она мне рассказала… Ма, ты не переживай, все будет хорошо, вот увидишь. Отец дома, отсыпается… Я его отмыл…

– Машенька мне уже позвонила.

– Она – гигант! Вкалывает по десять часов!

– Рассказала, что к ней приходит Таня, что они подружились.

На груди матери блеснула цепочка. И Денис сразу подумал о крестиках, которые нашел в столе, и обо всем, что прочитал вчера вечером.

Пакетик с крестиками – в кармане. Нет, Дэн, сейчас не время что-то выяснять! Это потом…

– Апельсин очень скучает, ждет тебя… Книгу я принес! А теперь прошу: заказывайте мне, товарищ, чего вам хочется – кисленького, сладенького?

– У меня здесь все есть, Дениска. Кормят замечательно. А у тебя деньги, наверно, закончились? Занимаешь у бабы Жанны, да? Я сегодня позвоню в издательство, чтобы тебе выдали мой аванс.

– Ма, никаких звонков! Мы живем нормально. Для Мышонка даже котлеты из курятины варганю по твоему рецепту. Фрукты-овощи! Машка жует – треск идет! «Растущий организм»! – так говорит великая Арнольдовна. А «здоровье молодых талантов» надо очень поддерживать! А бабок у нас дома до ушей! И об этом прошу не беспокоиться, товарищ.

– Не морочь мне голову! Откуда у тебя могут быть деньги?

– Ма, ты забыла? Я тебе говорил: по Интернету раскопал одну контору, им нужны переводы разных технических текстов. Работа непыльная. Перевел – отвез! Деньги на стол! Еще текст – пожалуйста!

Дэн, ты большой говорун! Ну молоти мамочке! Успокой ее, чтобы не волновалась! И не делай ни одной паузы.

Появилась медсестра. Взглянула значительно. Понял: пора сматывать удочки.

– «Шумахер», шуруем домой!

Шоссе забито тачками – туда лучше не соваться.

Ну-ка тормознем, Дэн. Возле этой чугунной ограды нельзя не тормознуть: старинные мастера отливали тонкие листочки из чугуна, а виноградные гроздья прямо просятся в руку. Ощутил прохладу металла и замер – увидел церковь…

Стены ее словно светились сквозь поредевшую листву старых лип, как часовые, стоящие за тонкой вязью ограды. Куда-то ввысь уходила белоснежная колокольня, купола все в бликах осеннего солнца, слепят глаза… Сияющие кресты как бы плыли среди пушистых облаков по бездонной синеве неба.