Кристиан Гречо - Его первая любовь

Оба вдруг застыли на месте. Лили сперва предложила, затем приказным тоном велела признаться Балинту, что они — виновники озорства. Надо помочь ему снова сложить стог, как было! Собственно, за этим они и вернулись к колодцу. Потому и стояли там, у колодца, ведь колодец был аккурат напротив дома Балинтов.

Наконец младший Балинт вернулся домой. Окинул Лили и Журку долгим взглядом — и не сказал ничего. Лили заговорила, в каждой второй фразе неловко прося прощения. Было что-то раздражающее в этом ее покаянии. Тогда-то у Журки впервые мелькнула мысль, что дело добром не кончится. Вид у Лили был бравый, как у солдата из сказки. Косы распустились, каштановые пряди болтались из стороны в сторону чувствовалось, что вообще-то никакого раскаяния она не испытывает. Она, как и Журка, считала, что этим ее героическим поступком вопрос улажен: собственно говоря, это юный Балинт должен считать для себя большой честью, что судьба свела его с такими порядочными и совестливыми ребятами.

Подросток молчал, так что казалось, он не сердится. На лице его почему-то отражались радость и какое-то устрашающее веселье. Глаза горели жадным блеском. Он без конца поглядывал в сад. Глянет на ребят и тотчас обернется, словно боится, что оттуда выскочит кто-нибудь, выбежит его отец и возьмет расправу за растоптанный стог в свои руки. Все трое ожидали, что будет дальше.

Несколько мгновений царила тишина, теперь даже выражение жестокого веселья исчезло с физиономии Балинта; мгновенья катились впустую. Подросток обернулся, вроде как по привычке, проверить, нет ли кого сзади. Нет, не было. Только недвижный бессмысленный сад.

Парень прошел за вилами. Нескладный подросток, чуть ли не толстый и рыхлый, в свои юные годы почти сплошь волосистый. Одет он был в майку, так что шерстистость его была хорошо видна. Пока они шли от дома, он молчал и остановился лишь у разворошенного стога. Журка рассчитывал, что сейчас они примутся за работу, и тогда помогут ему сложить стог, а заодно и покажут, как это делается. Но парень заявил, что помощь ему не нужна, все равно они не справятся, и вообще, уж не надеются ли они отделаться этакой малостью?

— Тогда что же будет? — поинтересовалась Лили. Голос ее звучал обиженно. — Чего ты хочешь, Андор?

Младшего Балинта звали Андором, но никто его так не называл. И сейчас оно пришлось явно не ко двору. Журка почувствовал всю неуместность фразы. Еще ему подумалось, что Лили перепутала имя, этого здоровенного парня зовут не так, поэтому имя Андор и не подходит ему. Но… сколько ни думай, другое, более подходящее имя не приходило ему на ум.

Провинившимся было велено встать на колени против солнца, вытянуть распростертые руки ладонями вверх — поза этакого Христа, занимающегося гимнастикой. Сперва забава показалась им смешной. Журка не мог понять, зачем они подчиняются приказам Андора, отчего бы им не сбежать. Младший Балинт — бегун никудышный, ему нипочем не догнать их. Они убедились в этом еще в прошлом году, в день поминовения всех усопших. Стащили у него освященную тыкву и давай гонять ее между могил. Неповоротливый малый, конечно же, сразу отстал…

Журка смотрел на солнце. Глаза он зажмурил, но веки все равно горели огнем. Он отказывался верить, что это он и все это происходит с ним. Держать вытянутыми руки было неудобно, они налились тяжестью, их тянуло книзу. И тогда Андор ударил его впервые.

— Держи руки, говнюк сопливый!

«На кой шут надо было с ним заговаривать!» — подумал Журка. Он испытывал почти физическую боль при мысли о том, что они еще вздумали оправдываться перед ним. Глаза щипало от пота. Теперь закололо в боку — трудно было держать прямо вытянутые руки. На шее, сбоку и сзади свело мышцы — до того хотелось лечь. Скопившийся в промежности пот стекал вниз, разъедая кожу. Нестерпимо хотелось почесать бедро.

— Не смей двигаться! — заорал Андор.

Лили и Журка застыли на коленях, словно пригвожденные к невидимому кресту.

Журку пронзило давнее воспоминание: ведь в таких случаях полагается плакать. Но он не мог выдавить из себя ни слезинки. А между тем ему было страшно, очень страшно. От усталости, боли и страха у него дрожали руки, дергались бицепсы. Он глянул на руки — увидел, как мышцы ходят ходуном, и все же горло не было перехвачено спазмом. Он не понимал почему. Почему же нет? Затем снова поймал себя на мысли, что все еще не в силах поверить: все это происходит в действительности. Вот это — он. Рядом — Лили. Их истязает Андор. Он и не собирался прощать их, наоборот — поставил на колени. Журка был не в состоянии представить себе, что это он жарится на раскаленном солнце, все это происходит с ним, и он не знает, не ведает, что еще ждет его впереди. Долго ли еще намерен Андор забавляться ими как послушными куклами? И вообще, чего он хочет?