Арне Свинген - Баллада о сломанном носе

— Но я же разыскал его. Вот он — стоит за дверью! Это Джон Джонс, и он помнит твой красный велосипед с корзинкой на руле.

— Его зовут не Джон Джонс.

— Но он сказал, что его зовут… Ты о чем это?

— Имя твоего папы — не Джон Джонс. Я это просто выдумала.

Комната стала вдруг маленькой и тесной. Я отступил на несколько шагов, подальше от мамы.

— Но он… он же сказал…

— На самом деле твой папа мне довольно плохо запомнился. В те времена я много пила и…

— Он помнит твой красный велосипед… — тихо сказал я.

— Это не он. К сожалению.

Ее слова эхом отозвались у меня в ушах, а звуки мячиками запрыгали в голове. «К сожалению»…

— Я придумала это имя — Джон Джонс, потому что оно иностранное и такое распространенное, что если даже ты и стал бы искать, то быстро бросил бы эту затею. Барт, прости, но я совершенно не помню твоего отца. Мне очень жаль.

— Но что, если… — Я умолк. Мужчина за дверью мог оказаться моим папой, однако шансы на это были настолько малы, что это не считалось. Такие крошечные шансы никого не интересуют.

Мама криво улыбнулась и протянула мне руку. Я отпрянул и наткнулся на холодную стену, от которой по моим голым рукам побежали мурашки. До меня вдруг дошло, что Джон Джонс — просто немного грустный человек, позабывший всех женщин, с которыми некогда встречался. И ему хотелось бы вдруг найти сына, которому нужен отец. Сына, который наполнил бы смыслом его жизнь, которая, похоже, получилась не такой, как он ожидал.

Я резко развернулся и вышел в коридор. Мама слабо окликнула меня.

Я подошел к Джону Джонсу.

— Спасибо, что вы хотели стать моим отцом. Но, похоже, это не вы, — и я зашагал прочь.

— Но… приятно было с тобой познакомиться, — крикнул мне вслед Джон Джонс, — к сожалению, я не помнить твоя мама.

Я спустился по лестнице и выбежал на улицу, к бабушке.

— Можешь идти, — сказал я.

— А ты куда?

— В школу.

— Мы же вместе туда собирались.

Но я уже бежал к трамвайной остановке.

Во дворе школы я остановился и огляделся. Этот день по-прежнему может стать удачным. Совсем ужасных дней вообще не бывает. Главное — отыскать это хорошее, откопать его. Пускай начало не самое веселое, но у меня еще есть все шансы откопать золотой слиток. Или еще что-нибудь блестящее.

Народ вокруг радовался. Эти выиграли в футбол. А вон тот встретился со старым другом. А кто-то еще нашел своего отца.

В школьном дворе я остановился. Вокруг никого не было. Школа была пуста и мертва. «Кстати, о смерти!» — вспомнил я вдруг. Что это я тут топчусь? Мог бы и к Гейру в больницу заглянуть. Если он еще жив…

Неудивительно, что всякие размышления вгоняют людей в тоску.

— Хорошо, что ты пораньше пришел! — воскликнул кто-то за моей спиной.

Я обернулся и увидел широко улыбающегося учителя Эгиля.

— Ой, добрый день!

— Как твой голос?

— Все в порядке.

— Я хотел уточнить… — Учитель запнулся, видимо подбирая нужные слова. — На той записи… Ведь это ты поешь, правда?

— Да.

— Отлично! Я просто для ясности… Ведь вчера на репетиции тебя не было.

— Послушайте… А что, если я… — Теперь подыскивать слова приходилось уже мне, а они почему-то то и дело вылетали из головы.

— Что?

— Вы любите бокс?

— Бокс? Ничего не имею против бокса. А почему ты спрашиваешь?

— Ну…

Мобильник у меня в кармане зажужжал и затренькал. Я вытащил его и увидел, что звонит Кристиан.

— Простите, мне надо ответить, — извинился я и отошел в сторону. Учитель понимающе кивнул и направился в школу.

— Алло.

— Привет, Барт, что делаешь?

— Да вот в школу пришел.

— Ну, круто. Круто… — Он на секунду умолк. — Слушай, тут кое-что случилось…

— Что случилось?

— Да Роберт — у него в семье проблемы и ему пришлось уехать, а один я на ринг выйти не могу.

— Ты просто обязан прийти!

— Фигня какая-то получилась, ты уж прости… Но в одиночку мне этого не осилить.

— Но… что же мне делать тогда?

— Я бы только испортил все. Но вот если кто-то к тебе полезет, ты скажи — я приду и набью ему рожу. Обещаю.

Во рту у меня пересохло. Будь у меня деньги, я бы с радостью заплатил Кристиану.

— Но Кристиан…

— И к тому же у меня свидание.

— А-а… ясно.

Мы попрощались, и я нажал на отбой. Я стоял на школьном дворе один. Словно на необитаемом острове. За оградой гудели машины. С тротуара доносились голоса прохожих. Где-то совсем вдалеке кричали дети. Но на моем островке был только я.

А кому нужен остров, на котором никого нет?