Валерий Попов: Похождения двух горемык

— Опять ты за свое! Без этого, без того! — Зиновий вскипел. — Не нравится — не снимайся! Никто тебя особенно не просит!

— Почему... не просит? — спросил я.

— Потому! Еле Якова Борисыча уговорил тебя взять! Думал — хороший парень, из простой семьи! Нормально снимется, без всяких вопросов! Знал бы, что ты такой!..

— Вообще-то я из простой семьи, но мой папа — профессор.

— Оно и видно! Вечно лезешь во все, что тебя не касается! Твой предшественник, хочешь знать, на этом и сгорел!

— Как... сгорел?

— Так! Одно ему не нравилось, другое. Пришлось расстаться!

Я молчал.

— Из-за тебя же, кстати, — с досадой сказал Зиновий. — Из-за тебя же, кстати, он и топится!

— Кто, — удивился я, — предшественник?

— При чем тут предшественник?.. Главный герой!

— А... зачем? — испугался я.

— Ну, конюшня-то загорелась, а он с дежурства ушел. То есть, если бы не ты, лошади могли бы сгореть. Ну, и не может он себе этого простить, понимаешь? Что из-за него чуть было лошади не сгорели. Тем более, все думают, что он это лошадей спас... Спас-то ты, а все думают, что он. Понимаешь? А ты молчишь!

— А почему я молчу? — удивился я.

— Потому что ты гордый.

— При чем тут гордость-то? — я удивился. — А он почему не скажет, как было?

— Он тоже гордый! Не может сказать людям, что такую промашку дал!

— Ну и что? — спросил я. — Лучше не говорить, а потом — в проруби топиться?

— Ну, дело там не только в этом... там сложно все. И тут ты еще! Он просит тебя: «Ну, признайся! Ну скажи людям, что это ты лошадей спас!» А ты молчишь! Как бы предстаешь перед ним немым упреком!

— А почему я молчу?.. Ах, да.

— Ну и вот... там еще все другое, все сложно... в общем, другого выхода у него нет!

— Как же нет! Есть наверняка!

— Да, ты уж, конечно, во всем разберешься. Тут взрослые герои не могут разобраться, а ты...

— А я могу! Сценарий можно?!

— Ладно! Отдохнешь! — Зиновий махнул рукой и ушел к операторам.

Я, разволновавшись, быстро пошел по реке.

Знал бы я, что мне такая роль предназначена — немого упрека! — еще бы подумал, может быть... тут из-за меня люди топятся, а я, видите ли, рот отказываюсь открыть! Гордый, видите ли! Да таких гордых...

Не замечая ничего вокруг, я прошел километра полтора и чуть сам не упал в следующую прорубь — вовремя остановился!

Этот случай меня немного развеселил. Я пошел обратно и пришел, когда автобусы собирались уже уезжать.

— Что ты еще откалываешь? Куда исчез? — кричал Зиновий. — Всей группе бросать работу, тебя искать?

Я молча сел в автобус.

— Поехали, — сказал Зиновий шоферу.

— Заруби на носу, — повернулся Зиновий ко мне, — хочешь сниматься — никаких номеров!

Молча мы подъехали к общежитию. Зиновий куда-то мрачно ушел, а я ходил по площадке у общежития, все думая, как я буду выглядеть в роли немого упрека.

Вдруг к ступенькам общежития подъехало такси. Я удивился, отвлекся от своих мыслей: кто это так шикарно приезжает в такую даль на такси?

Открылась дверца — и вышел парень, мой ровесник.

Я с ходу был потрясен его красотой: белые кудри, голубые глаза, словно чуть виноватая, улыбка.

— Скажите, — улыбнувшись, спросил меня он, — вы случайно не знаете, где здесь киногруппа?

Я очень почему-то обрадовался: все-таки хорошая штука — кино, какие приятные приезжают люди.

— Я провожу, — сказал я, стараясь тоже показать, что я человек вежливый и культурный. — Прошу! — и показал на крыльцо.

Я пропустил его вперед, провел по коридору и, постучавшись, ввел его к Якову Борисычу.

— Вот, Яков Борисыч, видимо, к вам, — сказал я.

Яков Борисыч, почему-то изумившись, вскочил со стула и удивленно переводил взгляд то на него, то на меня.

— Ну... погуляй пока... погуляйте, — растерянно сказал он, — потом я скажу.

Мы вышли.

Приехавший долго смотрел на меня, потом улыбнулся.

— У меня несколько странное имя — Ратмир! — сказал он, протягивая руку.

— Саша! — Я спохватился, что сам раньше не догадался представиться. — Очень приятно!

Я не врал, я действительно почему-то очень обрадовался.

Я понял: если он участвует — значит, в фильме не может быть ничего плохого — вот почему мне стало так хорошо.

Мы пошли в конец коридора. От лучей солнца, прошедших сквозь стекла, было жарко. По освещенной стене струился вверх, извиваясь, какой-то размытый световой поток — как я понял, тень горячего воздуха, идущего из трубы дома напротив.

Я снял шапку, и мы стояли.

— Значит, вместе будем сниматься? — радостно сказал я.