Валерий Попов - Похождения двух горемык

Я вел катер, с тоской глядя по сторонам, и вдруг снизу раздался громкий хруст. Никита выскочил, вырубил двигатель, потом в одних трусах стал метаться по корме. Вдруг, не говоря ни слова, он вылез за корму, скрывшись в темноте, а через секунду появился снова.

— Винт в порядке, — пробормотал Никита.

Потом он быстро поднял настил кормы и с фонариком полез вниз. Я поглядел вниз — Никита освещал тусклым фонариком коленчатый вал. Вал состоял теперь из двух половинок — соединительная крестовина развалилась!

— Простыню! — сказал Никита.

Я спустился в каюту, там оказалось по щиколотку воды! Уже по воде я дошел до шкафчика, вынул туго сложенную квадратами крахмальную простыню. Зачем вообще нужно так крахмалить? И потому что я разозлился на крахмал, я понял, что уже нервничаю.

Мы привязали хлопающую, бьющуюся простыню нижними концами к лееру рубки, одним верхним концом — к стояночному огню и другим — к веслу. Я долго лежал в сравнительной тишине за рубкой, стараясь забыть о нашем положении, натягивая веслом угол паруса, словно тащил бредень. Потом снова встал на ледяной ветер и увидел, что нас уносит: последний ориентир — какой-то длинный мыс, чернеющий в темноте, — исчез, вокруг были только волны.

Тут, бросив весло, я быстро слез в рубку, стал включать и выключать прожектор — SOS! И больше всего меня испугало, что Никита, который, сопя, стоял рядом, не сказал: «Прекрати!» — а вместе со мной смотрел в окно на луч прожектора, но свет кончался удивительно близко, в двух метрах.

Потом Никита стал заводить помпу, но помпа не заводилась. Никита бил ногой по коротенькой ручке помпы, ручка, чавкая, отскакивала назад, и помпа молчала.

Вдруг, громко выстрелив, простыня вывернулась обратно, ветер непонятно сменился — и тут же огромная ледяная волна, вдруг все закрыв собой, заполнила рубку.

Дрожащими руками я сорвал с крепления помойное ведро, выбросил в это страшное озеро, кичащееся своей чистотой, весь мусор, зачерпнул, выплеснул, но меня снова накрыла волна, наполнив ведро холодной водой.

Я зачерпывал воду, но тут же накрывала волна и меняла воду в ведре на свежую.

При сильных наклонах вода уже лилась из катера в озеро.

Я оглянулся (нас несло кормой вперед). Позади (то есть впереди) был широкий черный разлив до горизонта, весь покрытый ровными белыми барашками волн. Но длинный черный мыс опять показался!

Меня вдруг подняло под мышки, понесло, и я почувствовал, что под ногами у меня нет опоры! Я стал лихорадочно грести, но в основном — по вертикали!

Волны шли сзади, беспорядочно накрывая меня. Я уже захлебнулся несколько раз, сипел горлом, пытаясь вдохнуть.

«Неужели это последнее, что я вижу в своей жизни, — подумал я, — только черные волны с белыми барашками, темное, низкое, быстро летящее небо?»

Вдруг рядом, в провале волн, показалась голова Никиты.

— Привет, — сказал он.

— О!.. Ты как здесь? — проговорил я.

— Ладно! — заорал Никита (мы поднялись на волну). — Думаешь, легко тут тебя искать?

— Хорошо... Думаю, здесь не место для споров, — сказал я, улыбаясь и чувствуя, что по щеке текут горячие слезы.

— Ну, извини! — сказал Никита, тоже вдруг заплакав.

Волна сделалась круче, меня вдруг ударило коленом об камень. Потом я увидел темный силуэт Никиты, идущего пешком. Я осторожно пополз по камням; меня сбило, оглушило, потащило назад. Потом, сильно дрожа, я лежал за высоким камнем, спрятавшись от ветра. Потом вдруг пошел дождь — необыкновенно крупные капли падали в темноте. Я подставил ладонь, посмотрел — это был снег!

Я встал на четвереньки, стал карабкаться на высокую булыжную гору, поднимающуюся круто вверх от воды, залез наконец наверх и с изумлением увидел залитую солнцем долину, словно я (как человек со знаменитого рисунка в учебнике) прошел темноту, пробил головой небесный свод и смотрю теперь вниз, на землю.

Вдали я разглядел дым, поднимающийся в деревьях. Я побежал вниз и увидел за деревьями избушку. За дверью, в темноте, я сбил ведро, и звон его прозвучал для меня прекрасной музыкой. Я открыл вторую дверь. В кухне, залитой низким горячим солнцем, женщина что-то варила на плите, маленькая девочка, с усилием нажимая ладошкой, топила в тазу куски газеты.

Потом я сбегал за Никитой (озеро продолжало тупо бушевать), и мы вместе стали носиться по этой горячей долине. Потом я увидел слезающих с горы солдат с зелеными погонами пограничников.

...Мы ехали в газике среди цветов.

— Всыпать вам надо как следует! — сказал шофер.