Рабиндранат Тагор - Свет и тени

Если бы какой-нибудь вор украл эту книгу, Гирибала утащила бы из кладовой матери все сласти, чтобы наградить его. С какими только диковинными, необыкновенными молитвами об уничтожении этой злой книги не обращалась она к богам! Но боги не услышали ее, и я не вижу никакой необходимости сообщать читателям содержание тех молитв.

Тогда огорченная девочка решила три дня не ходить к учителю. Потом, чтобы определить результаты такой строгой меры, она пошла — конечно, совсем по другому делу — дорогой мимо дома Шошибушона и украдкой заглянула в окно.

Теперь у Шошибушона не было той черной книги — он стоял посреди комнаты и, размахивая руками, обращался к железным прутьям решетки с речью на иностранном языке. Вероятно, он пробовал на этом железе, удастся ли ему растопить сердце судьи. Знавший жизнь только по книгам, Шошибушон думал, что если в прежние времена Демосфен, Цицерон, Барк, Шеридан и другие ораторы совершали чудеса своими речами, поражали стрелами своих слов несправедливость, обличали насилие, ниспровергали гордыню, то и в наше время для этого нет ничего невозможного. Стоя в своем маленьком старом домишке в небольшой деревеньке, он представлял себе, как перед лицом всего мира пристыдит этого опьяненного властью высокомерного англичанина и заставит его раскаяться. Смеялись ли боги на небесах, слушая его, или слезы лились из их божественных глаз, никто не знает.

Поэтому он так и не заметил Гирибалу в тот день. Слив у девочки больше не было — она разочаровалась в действии сливовых косточек. Теперь, если Шошибушон с невозмутимым видом спрашивал: «Гири, сегодня слив не будет?», ей казалось, что он насмехается над нею, она коротко отвечала: «Уходи» и убегала.

Сегодня Гирибала решила прибегнуть к хитрости. Внезапно она устремила взгляд вдаль и громко закричала:

— Шорно, подожди меня, я сейчас приду!

Читатель может подумать, что эта фраза относилась к какой-нибудь подруге, шедшей поодаль, но читательницы легко догадаются, что там никого не было. Тот, кому предназначались эти слова, находился рядом.

Но, увы, эта хитрость в отношении слепого человека не удалась. Шошибушон не то чтобы не слышал слов девочки, он просто не понял их значения. Он думал, что девочка действительно хочет играть, а у него не было времени заниматься с ней, потому что в тот день он тоже искал острые стрелы для некоторых сердец. Но как стрелы, пущенные маленькой рукой девочки, не попали по назначению, так не достигли цели и стрелы ученого человека, — читатели уже знают об этом.

У сливовых косточек есть преимущество: когда их бросают одну за другой, то, даже если четыре упадут мимо, пятая все же найдет цель. Но сколь воображаемой ни была бы Шорно, оставаться на месте уже нельзя, когда крикнешь ей: «Я иду!» Если стоять на месте, у людей, естественно, возникнет подозрение относительно существования Шорно. Поэтому, когда прием не удался, Гирибале пришлось немедленно уйти. Тем не менее по ее походке нельзя было заметить той радости, которая естественна при искреннем желании встретиться с подругой. Девочка как будто старалась, не оглядываясь, почувствовать, идет ли кто-нибудь за ней или нет. Когда же поняла, что сзади никого нет, она, все еще надеясь на что-то, обернулась и, ничего не увидев, в отчаянии и досаде разорвала на мелкие кусочки растрепанный учебник и выбросила его на дорогу, а вместе с ним и последнюю надежду.

Если бы Гирибала могла вернуть Шошибушону все знания, полученные от него, она швырнула бы их ему под окно так же, как сливовые косточки. Девочка твердо решила, что перед тем, как снова встретиться с Шошибушоном, она забудет все, чему он ее научил. Он будет ее спрашивать, а она не сможет ответить ни на один вопрос. Ни на один, ни на один! Тогда он почувствует!..

Глаза Гирибалы наполнились слезами. Мысль о том, как расстроится Шошибушон, когда узнает, что она все забыла, несколько успокоила ее измученное сердце, но, подумав о будущем несчастной Гирибалы, ставшей невеждой по вине Шошибушона, она преисполнилась жалости к самой себе.

По небу плыли облака; в сезон дождей такие облака можно видеть каждый день.

Спрятавшись за деревом у края дороги, Гирибала плакала от обиды. Сколько девочек ежедневно проливают такие беспричинные слезы! В них нет ничего примечательного.

Для читателей не тайна, почему юридические изыскания и ораторские упражнения Шошибушона оказались напрасными: жалоба, поданная на имя судьи, неожиданно была взята обратно. Хоркумар был назначен почетным судьей своего района. Теперь, надев грязный чапкан [38] Чапкан — верхняя одежда, надеваемая в торжественных, официальных случаях. и замасленный тюрбан, он часто отправлялся в суд, не забывая, однако, подойти и поклониться сахибам.