Алексей Глебов - За журавлями

Скоро и осень пришла. Повезли бабы зерно на мельницу, муки намололи.

Намесила Марья теста на два каравая, в печь поставила. А когда хлебы поспели, приказала ребятишкам за стол садиться. Налила им по стакану молока, по ломтю хлеба отрезала, с новым урожаем поздравила. Сидят ребятишки за столом, хлеб с молоком уплетают…

— А калачей испекла? — спрашивает Женька. Открыла Марья заслонку, вытащила из печки противень, а на нем три калача румяных. «Всем по калачу, — сказала, — Данилке, Миньке и Женьке».

— Мам, а твой калач где? — спросил Данилка.

— Ешьте, ешьте… Это вам… Мне после…

Взяла Марья ножик и отрезала себе горбушку теплого хлеба.

Гошка — жадюля. В кино не ходит, книжек не покупает. Все ребята во дворе знают, что Гошка давно деньги копит.

Купил себе копилку, кошку глиняную, и копит.

Ребята спрашивают: «Гоша, на что тебе деньги?» — «Знаем на что, — отвечает, — пригодятся». А сам никуда их не тратит, знай себе монетки в копилку опускает.

Поехали как-то мы с ребятами за город купаться и Гошку с собой взяли. День клонился к вечеру. Солнце за лес опускалось. И такой закат был… просто замечательный! «Красиво?» — спрашивают Гошку. А он посмотрел на солнце и говорит: «Ага… оно как пятак… его бы в копилку».

Ишь, чего захотел, жадюля!

Однажды мама подозвала меня к себе и тихонько сказала:

— Ты бы развеселил бабушку… Почитал бы ей что-нибудь или в кино сходите. — И мама дала мне рубль на билеты.

На следующий день мы с бабушкой пошли в кино.

Вот это картина!

Смеялся я до упаду, даже живот заболел. А когда во время сеанса посмотрел на бабушку, она почему-то не смеялась. После кино я спросил:.

— Бабушка, тебе Чарли Чаплин понравился?

— Ничего, — ответила она, — мужичок шустрый. Только жизнь у него, как поглядишь, невеселая — везде его гонят, бьют… Даже смотреть грустно. — И бабушка вздохнула.

Я шел и долго думал: почему бабушке стало грустно, а мне весело?

Папа сделал из дощечки кораблик и подарил Славику. Славик взял его и побежал к ручью, который журчал за домом.

Там было много мальчишек, больших и таких, как Славик, и все пускали кораблики.

— А куда они плывут? — спросил Славик мальчика, одетого в школьную форму.

— К Синему морю, — важно ответил мальчик.

Славик подошел к быстрой воде и пустил свой кораблик…

Ему очень хотелось, чтобы и его кораблик приплыл к Синему морю.

Всю зиму мы с папой грустили. Грустили потому, что лежала в больнице наша мама. Врачи говорили, что скоро ее выпишут, а сами не выписывали…

А сегодня приехала домой мама. На небе светило солнышко, и всем было весело. Улыбались мы с папой, поднял хвост трубой наш кот Спирька, улыбалась мама… Только сосульки за окном плакали.

Началась весна!

Когда Лиза осталась дома одна, она надела шапочку с помпоном и подошла к зеркалу.

— Я красивая, — сказала она, увидав в зеркале большие синие глаза.

За окном кружились снежинки.

Лиза надела шубку, взяла санки и пошла во двор кататься с горки.

— Лиза, Лиза! — кричали ребята. — Прокати нас!

— Уходите, — сказала Лиза. — Это мои санки.

Ребята отошли.

Вскоре на горку пришла другая девочка с санками. Нос у нее был курносый, весь в веснушках.

— Маша! Маша! — закричали ребята. — Прокати нас!

И Маша по очереди прокатилась со всеми ребятами. Прокатила и закутанного толстого маленького Володю. Он гулял во дворе с бабушкой.

Когда Маша и Володя, смеясь, съехали с горки, Володина бабушка сказала:

— Хорошая ты, Маша, добрая… И глаза у тебя красивые… синие…

— Я тоже красивая… У меня тоже глаза синие, — сказала Лиза и посмотрела на бабушку.

Но бабушка ничего ей не ответила.

Поезд подходил к большому городу.

Пассажиры дремали, а мы с дочкой Танюшей, облокотись на маленький столик, смотрели в окно… Там, вдалеке, в густой синеве вечера, перемигиваясь со звездами, мерцали огни. Россыпь огней.

— Ночные огни! — подойдя к нам, с какой-то тихой торжественностью проговорил наш попутчик, пожилой, седеющий в висках мужчина. — Ночные огни!

— Подумаешь, электричества не видели, — зевнув, бросила его спутница, молодая красивая женщина.