Алексей Глебов - За журавлями

Выключил я телевизор, а Пашкин дед говорит: «Ну что ж, ребятки, раз ваш учитель ругается, мы вас сейчас обратно на Землю провожать будем». Подбежали тут к нашему кораблю марсиане и заиграли на больших трубах. Посмотрел я на Пашку, а на нем уже новая белая рубашка и через плечо фотоаппарат «Смена» — это ему Володька еще на корабле подарил. Крутит Пашка фотоаппарат, а что с ним делать, не знает. «Так вы прилетайте, — просит нас Пашка, — а то ведь я не умею с этой штукой обращаться».

И вдруг вижу: везут марсиане огромную пушку.

«Не пугайтесь, ребятки, — успокаивает нас Пашкин дед, — эта пушка у нас для торжественных выстрелов предназначена». Зарядили марсиане эту пушку, да как бабахнут… и мы полетели…

«А с Пашкой-то не попрощались, — спохватился Володька и, высунувшись в иллюминатор, как закричит что есть силы, на все мировое пространство: — До свидания, Паша! Мы еще прилетим!»

До войны Марья по праздникам калачи ребятишкам пекла, а пришли в село немцы — все обобрали. Ни муки, ни масла, ни яиц — ничего не осталось.

…Лежат на печке Минька, Данилка и Женька и плачут. Самый маленький и самый горластый — Женька. Голос у него басовитый, с хрипотцой малость.

— Есть хочу, — гудит Женька.

— Мам, дай хоть сухарик, — просят Данилка и Минька. Они двойняшки. Плачут ли, смеются, — всегда вместе.

— А Женька таракана съел, — засмеялся вдруг Данилка, а за ним и Минька смеется.

— Я не съел, я выплюнул, — басит Женька.

Ушла Марья к соседям. Ребятам наказала: «Молчите, пострелята, а то фрицы явятся».

Притихли ребятишки. Лежат посапывают, слушают, как в животах урчит. Мать дожидаются: не принесет ли чего съестного. Долго ждали… И вдруг слышат, кто-то в заслонку стукнул. Соскочил Данилка с печки, открыл заслонку, а из печки калач выскочил: «Вот он я… Здравствуйте!»

Обрадовался Данилка, хотел калач рукой схватить, а калач на печку к ребятишкам: «Вот он я… Здравствуйте!»

Тут и Данилка подоспел. Разделили ребятишки калач на три части. Сидят — уплетают. Поели — спать улеглись.

Пришла Марья от соседей пустая, ничего не добыла. Посмотрела на печку: лежат ребятишки. Вздохнула. «Не померли бы с голоду», — думает. А ребятишки спят себе, во сне улыбаются.

На другой день та же история. Ушла Марья за водой на колодец, а калач снова на печку: «Вот он я… Здравствуйте!» Стали ребятишки делить его, а он и говорит: «В зачет».

— В какой такой зачет? — спрашивает самый бойкий Данилка.

«В победный, — отвечает калач. — Немчуру выгонят — вам рожь с пшеницей растить… Согласны?»

— Не согласны, — выпалил Женька. — Мы еще маленькие, у нас силы мало…

Только он так сказал, калач и пропал. День его нет, два, неделю… Одну гнилую картошку Марья варит.

Снова заурчало в животах у ребятишек. Сначала прислушивались да спорили, у кого урчит громче, а потом загрустили.

— Дурак ты, Женька, — говорит Данилка, — зачем сказал, что не согласен… Ну и отработали бы на колхозном поле «в зачет», когда фрицев прогонят.

— Конечно, отработали бы, — подтвердил Минька. — Чего там…

А Женька уж и забыл, что не так сказал, сидит хнычет: «Есть хочу…»

— Говори «Согласен!» — стукнул его по затылку Данилка.

А Женька еще пуще плачет, а потом затянул: «Со-г-ла-сен…»

— Говори «В зачет согласен!» — подсказывает ему Минька.

— В зачет согласен! — загудел сквозь слезы Женька.

А тут и калач появился: «Вот он я… Здравствуйте!» Обрадовались ребятишки. Калач делить стали. Разделили. Каждый от своего куска для матери долю отломил. Наелись — повеселели. Данилка с Минькой на улицу собрались, на санках кататься. Так и жили Марьины ребятишки «в зачет», не умерли с голоду.

В конце зимы в село Красная Армия вступила. Немцев восвояси погнали. Ранней весной бабы колхозное поле пахать выехали. А Данилка, Минька и Женька в избе остались: сидят на печке калача ждут.

Явился калач в последний раз, подмигнул хитро и говорит: «Эй, пацаны, не порядок… Отрабатывать надо… Или забыли, что я к вам «в зачет» являлся?» И пропал.

Соскочили с печки ребятишки — и в поле. Бабы за плугом ходят, землю пашут, а они лошадей водят, чтобы с борозды не сбивались. Веселее пошла работа! Вспахали колхозники поле, рожь с пшеницей посеяли…

Пришли ребятишки домой, на печку залезли. «Не явится ли калач, — каждый про себя думает, — работали ведь, пахать помогали…» А калач не является. Уже и рожь с пшеницей поспела, а калача все нет. Опять соскочили с печки ребятишки, в овин на молотьбу побежали. Бабы молотят, а Данилка, Минька и Женька — снопы подтаскивают…