Р. Паласио - Глава Джулиана

Послушайте, я никогда не скрывал, что мне не нравится Ави Пулман, но я бы никогда не хотел, чтобы его избили. Вы что, совсем, что ли?! Я не псих какой-то. Меня и правда ужасно бесило, что люди так обо мне думают.

Позже я написал Генри: «Между прочим, я тоже заступился бы за Ави и Джека и защитил их от тех отморозков!»

Но Генри мне так и не ответил.

Последние дни в школе были ужасными. Специально меня никто вроде не обижал, но я чувствовал, что Амос и Генри с Майлзом меня игнорируют. Я больше не был всеобщим любимчиком. Никто не смеялся над моими шутками. Никто не хотел со мной тусоваться. Казалось, исчезни я из школы — никто и не станет по мне скучать. А между тем довольный Ави расхаживал по коридорам школы, и все старшеклассники жали ему руки и похлопывали по плечу.

Ну и пусть.

Как-то утром на перемене мистер Попкинс вызвал меня к себе в кабинет.

— Как дела, Джулиан? — спросил он меня.

— Нормально.

— Ты написал письмо с извинениями, о котором мы тебя просили?

— Папа говорит, что раз я ухожу из школы, то не обязан ничего писать, — ответил я.

— Понятно, — кивнул он. — Я-то надеялся, что ты сам захочешь его написать.

— А с чего бы? — огрызнулся я. — Всё равно все думают, что хуже меня нет на белом свете. Зачем вообще напрягаться и писать это письмо?

— Джулиан…

— Послушайте, я знаю, все думают, что я «бесчувственный» и «не испытываю никаких угрызений совести»! — Я два раза согнул указательные и средние пальцы, изображая кавычки.

— Джулиан, — завел мистер Попкинс, — никто не…

Вдруг я почувствовал, что вот-вот заплачу, и поэтому перебил его.

— Я опаздываю на урок и не хочу, чтоб мне потом и за это досталось. Можно, пожалуйста, я пойду?

Мистер Попкинс погрустнел. Кивнул. А я вышел из его кабинета, не оборачиваясь.

Через несколько дней мы получили официальное уведомление, в котором сообщалось, что в шестой класс меня не берут.

Я не думал, что это так уж важно, потому что папа сам им сказал, что мы в любом случае не останемся в школе Бичера. Но мы пока не получили ответов от других школ, в которые подали заявки, и в случае, если меня не взяли бы ни в одну из них, мы планировали вернуться в старую школу. Но теперь и это было невозможно.

Мама и папа разъярились не на шутку. Пришли в бешенство. В частности потому, что они уже давно внесли взнос за шестой класс. И школа не собиралась возвращать деньги. В этом проблема с частными школами: тебя могут выкинуть без всяких на то причин.

К счастью, через несколько дней выяснилось, что меня взяли в частную школу, куда я больше всего хотел, недалеко от нашего дома. Правда, мне нужно будет носить форму, ну да и ладно. Лучше уж так, чем ходить каждый день в Бичера!

Надо ли говорить, что на выпускной в конце года я не пошел.

В июне мы с родителями отправились в Париж. Сначала мы собирались вернуться вместе в Нью-Йорк в июле, потому что я должен был поехать в рок-н-ролльный лагерь с Генри и Майлзом. Но после всего, что случилось, я больше туда не хотел. Родители разрешили мне остаться у бабушки до конца лета.

Обычно я ненавижу гостить у бабушки, но в этот раз было сносно. Я знал, что, когда родители уедут домой, я буду целые дни резаться на приставке в Halo , и бабушке будет наплевать. Я мог делать вообще все что захочу.

Моя бабушка не была типичной бабушкой. Она не пекла печенья. Не вязала свитеров. Она была, как говорил папа, «с характером». Хотя ей было уже за восемьдесят, она одевалась как заправская модница. Перья и блестки. Тонны косметики и духов. Высокие каблуки. Она никогда не просыпалась раньше двух дня, а потом еще часа два одевалась. А после могла отправиться со мной по магазинам, или в музей, или в шикарный ресторан. Она вообще не разбиралась в детском, если вы понимаете, о чем я. Например, она часто водила меня в кино, но никогда — на детские сеансы, и в результате я посмотрел миллион совсем взрослых фильмов. Если мама как-то пронюхает о некоторых фильмах, которые мы посмотрели вместе с бабушкой, она наверняка страшно разъярится. А еще бабушка была француженкой и всегда говорила, что мои родители «слишком американцы».