Михаил Жестев - Лето без каникул

Юрий вышел в сени. За ним Русаков, Игорь, Нина. Иван Трофимович остановился в дверях и спросил:

— Юрий, помнишь, ты ездил за комбикормами. Ты получил их по доверенности?

— Наверное, хотя, честное слово, не помню.

— А ты вспомни!

— Помнить о всяких бумажках?

— Мне позвонили с базы. Там нет доверенности.

— Странно. Но я могу подтвердить, что именно мной получены комбикорма.

— Я уже подтвердил.

— Тогда, значит, все в порядке?

— Нет бланка.

— Постойте, верно, я получил без доверенности. Но потом выслал ее, — сказал, словно вспоминая, Игнашов и, видя по лицу Русакова, что тот ему не очень-то верит, развел руками. — А может быть, только хотел выслать, да забыл. Нет, нет, Иван Трофимович, вы меня не спрашивайте. Может, послал, может, забыл.

— Юрий, бланк должен быть найден.

— Боитесь, что кто-нибудь воспользуется им? Если колхоз пострадает хоть на копейку, я отвечаю. Беру заранее все убытки на себя.

— Есть убытки, Юрий, которые нельзя возместить. — Русаков внимательно посмотрел на Игнашова и положил руку ему на плечо. — Послушай, Юрий, единственно за что я боюсь — это за твою честь, за твое имя.

— Я не понимаю вас, Иван Трофимович. Потеря бланка, конечно, большая оплошность. Но при чем тут моя честь? Что вы хотите этим сказать?

— Верни бланк.

— У меня его нет.

— Нет, есть, — уверенно сказал Русаков. — Где твои документы для поступления в вуз, покажи.

Юрий вышел и через минуту вернулся.

— Вот, смотрите.

Русаков перелистал скрепленные бумаги. Заявление, аттестат об окончании школы, анкета.

— Тут не все документы. Ты изъял характеристику колхоза, которую сам написал для себя.

— Никакой характеристики я не писал! — закричал Игнашов.

— Юрий, — спокойно сказал Русаков, — эта характеристика у тебя в кармане.

— А я говорю, что никакой характеристики на себя я не писал.

— Но думал написать после подачи бумаг. Только решил сначала посмотреть, как написана характеристика у других поступающих в вуз. Верни бланк!

— Я ничего не писал, — повторил Юрий. И вдруг запальчиво бросил: — В конце концов, откуда вы все это взяли?

— Из твоего заявления. Смотри, что тут написано: «При сем прилагаю характеристику колхоза «Большие Пустоши». Теперь все тебе ясно?

— Возьмите, — устало проговорил Игнашов и, достав из кармана чистый бланк, протянул его Русакову.

— Не знал, как написать?

— Не мог, все откладывал, — ответил Юрий.

— Ну что ж, тогда придется мне, — сказал Русаков. И тут же на крыльце, подложив под бланк записную книжку, начал писать: «Дана характеристика Игнашову Юрию… — Как твое отчество? Вспомнил: — Петровичу в том, что он работал в течение всего сезона в колхозе «Большие Пустоши» в качестве слесаря-ремонтника. Свои обязанности выполнял добросовестно. Дана для поступления в университет на филологический факультет». — Пожалуй, и все. Подпись давно есть. Печать тоже. Еще надо, чтобы Шеломов как комсорг подписал. Давай, Игорь.

— Я не подпишу.

— А почему?

— Он хотел смошенничать.

— Видишь, Юрий, комсомол не хочет подписывать. А Игорь — твой товарищ. Так что делать будем? Возьми характеристику за одной моей подписью. Там все правильно. Работал? Работал! И все в порядке.

— Не надо мне характеристики, не возьму я ее.

— Твоя воля. Тогда что же делать с этой бумажкой? Доверенностью не стала, характеристикой не вышла. — И Русаков, прежде чем Игорь успел предупредить его, разорвал бланк.

— Что вы сделали? За подлог отдают по суд! — крикнул Игорь.

— Если под суд отдавать, то нам с тобой не надо было и приходить сюда. Дождались бы, когда в университет документы сдаст, а потом и накрыли его, что птичку в западне. Не для того мы Юрия из-под суда спасали, чтобы под суд отдавать. Понятно, комсорг? И без нас тут кое-кто насчет суда старался. В школе ему мозги набекрень сбивали: одна у тебя, Юрий, дорога — филологическая. Мамаша его в суд толкала — все сделать, только бы в университет попасть. Папаша видел, чем дело может кончиться, молчал. Ну вот, теперь мы можем спокойно уйти. Не дали человеку под суд попасть. Бывай здоров, Юрий. На нас не обижайся. Прощай!

Они были уже на улице, когда сзади послышались чьи-то быстрые шаги, и следом женский голос, по которому не трудно было узнать Игнашову, закричал истошно на всю деревню:

— Юрочка! Остановись!

— Ты куда? — спросил Юрия Русаков, когда тот догнал их.

— Я с вами. Пусть ребята судят. Комсомольским судом.

— Не понимаю, о чем ты? — Русаков повернулся к Игорю. — Доказательства есть? Нет. Игнашов просто был в кратковременном отпуске по причине болезни матери. Согласен?