Иван Василенко - Артемка

- Э, не скажи! У этой особенные глазки - такие, брат, бог не всякой дает.

- А ты не заметил, Петрович, какая у нее нога? Номер, то есть?

- Вот этого не заметил. Она у меня обувку не чинила. Только справилась про тебя и ушла. Даже вроде в лице расстроилась.

- Дедушка, - попросил Артемка, - ты мне помоги! Я, можно сказать, прямо из воды: ни инструментов при мне, ни колодок. А туфли надо сделать такие, в каких и царевы дочки не ходят. Вот он, товар, за которым ты меня в Ростов посылал.

Старик взял парчу, пощупал пальцами.

- Хороший товар! Качество довоенное. Это ж для нее, что ли?

- Для нее, дедушка.

- А мерку снял?

- Да я ж ее шесть лет не видел!

- Да-а… - задумался старик. Он взял на полке колодку и подал Артемке. - Как считаешь, подойдет?

Теперь задумался Артемка. Надеясь на профессиональный навык определять размер обуви по фигуре, он напрягал память, чтобы представить девушку точно такой, какой увидел ее на бульваре перед контрразведкой.

- На полномера бы меньше.

- И такая есть, - сказал Петрович. - Вот, смотри, - потянул он с полки другую колодку.

Артемка деловито оглядел и кивнул:

- Вот эта будет в самый раз.

Всю ночь горел свет в будке Петровича. Только перед утром старик задул в лампе огонь, чтобы дать Артемке часок поспать. Артемка, еще слабый после болезни, как свалился на лавку, так будто в пустоту провалился.

А когда открыл глаза, то увидел на верстаке уже готовые две золотые туфельки И были они такой благородной формы, так сияли в утренник лучах солнца несказанной красотой, что Артемка даже зажмурился.

- Петрович, - сказал он со слезами в голосе, - ты ж самый великий мастер! Нету тебе равных на свете!

- Что уж там, что уж там… - смущенно забормотал старик. - Вместе ведь делали…

Засунув туфли под ватник, Артемка распростился со стариком и пошел к клубу имени Ленина.

Клуб помещался в большой каменной ротонде, стоявшей в городском парке. Вся площадка перед ним уже кишела детьми.

Артемка разыскал дверь, что вела за кулисы, остановился перед нею, глубоко перевел дыхание и потянул за ручку. И сейчас же увидел светло-рыжего человека в потертой студенческой куртке и с носатым Петрушкой в руке.

- За кулисы нельзя! - крикнул студент. - И чего вы все за кулисы лезете!..

- Алеша! - сказал Артемка, узнав в студенте того гимназиста, который когда-то защищал его от насмешек «Петьки толстого». - Неужто не признаешь?

Студент всмотрелся и выронил куклу.

- Боже мой!.. Ты жив?! - вскрикнул он и схватил Артемку в объятия.

- Мне бы Лясю повидать… - робко сказал Артемка. - Именинница она сегодня. Подарок ей принес…

- Лясю?.. А ты разве не знаешь?.. Э, брат, ты, кажется, опоздал: она сегодня в Москву уехала. А может, еще поезд не отошел… Ты беги, беги на станцию! Она в вагоне Луначарского… И Кубышка с нею… Беги - может, еще застанешь. Поезда-то теперь знаешь как ходят…

Не сказав ни слова, Артемка повернулся и бросился вон из театра.

- И Пепс с ними! - кричал ему вслед Алеша. - Пепс, твой приятель!.. Беги!..

Пока Артемка бежал до станции, он ничего не слышал, ничего не видел. Только одни паровозные гудки достигали его слуха, и каждый такой гудок ударял его прямо в сердце.

Вот он, перрон! Народу на нем тьма-тьмущая. Но почему-то никто не стоит на месте, а все идут в одну и ту же сторону и машут руками… Ах, да ведь это они идут рядом с отходящим поездом!

Артемка помчался еще быстрее. Вот он настиг вагон, вот он поравнялся с дверями… Но на ступеньке стоит красноармеец с винтовкой в руке и предостерегающе грозит Артемке пальцем.

И еще одно сделал Артемка усилие и настиг второй вагон. Но и там красноармеец с винтовкой, и там тот же предостерегающий жест…

А поезд идет все быстрей и быстрей, все чаще и чаще стучат колеса И вот уплывает вперед второй вагон, вот плывет вслед за ним мимо Артемки и последний вагон… Прощай, Ляся!.. Прощай, Пепс!..

Артемка собрал весь остаток сил, ударился ногами о шпалу - и повис на буфере последнего вагона.

Пепс, Кубышка и Ляся сидели в маленьком купе рядом с кабинетом наркома и изредка обменивались короткими, незначительными фразами. На столике, в стакане с водой, алела живая роза. И то, что за окном мороз и снег, а на сердце у всех тяжесть, как-то странно уживалось с яркой красотой цветка.

Когда промелькнули последние домики окраины и за окном растянулась белая пелена, откуда-то издалека и в то же время будто из-за самой спины, донесся отчаянно-призывный голос:

- Пе-е-епс!.. Ля-а-а-ся!..