Ева Яниковская - Со мной вечно что-то случается

Стоит Боришке только заикнуться: "Хочу быть музыкантом", как ей уже покупают скрипку.

Потом ей купили ботинки с фигурными коньками, бумагу для рисования и увеличительное стекло, глобус и готовальню, как будто, получив всё это, Бори сразу определит, какая работа ей больше всего придётся по душе и она тотчас же начнёт ковать своё будущее.

А вот я всегда знал, что мне нравится.

Но, увы, за одно это мне не купят ни футбольного мяча, ни педального автомобиля, ни удочки. Потому что я уже начал ковать своё будущее. Ещё в прошлом году я решил, что, когда вырасту, буду индейцем.

Папа сказал, что я уже вполне большой мальчик и смогу после обеда самостоятельно выводить на прогулку таксу Ваксу.

Это верно. что я вполне большой мальчик. Я её три раза выводил, а на четвёртый мимо прошёл Аттила и ни капельки мне не позавидовал, а отправился играть на детскую площадку.

Вот я и подумал, что такса Вакса тоже вполне самостоятельная собака, чтобы гулять самостоятельно, и тоже отправился на детскую площадку качаться на качелях.

Потом я свистел таксе Ваксе, звал её, но кто-то украл моего пса. Нигде не было нашей Ваксы, и я заплакал. Ведь я обязан за ней смотреть, а я, получается, бросил её без присмотра.

Я стоял и плакал, пока не появилась Боришка, которая обязана смотреть за мной. Наверное, у неё уже закончился вечер танцевальной музыки.

Мы с Боришкой обежали весь парк, но такса Вакса так и не попалась нам на глаза. Зато мы попались на глаза нашему папе, который обязан смотреть за нами.

Нет, лучше уж я буду таким мальчиком, что стану смотреть только за самим собой. Так будет проще. Я до сих пор если и терялся, всегда находился. А вот таксы Ваксы и след простыл.

За то, что я потерял таксу Ваксу, меня наказали. А тому, кто её найдёт, пообещали награду - так написал папа в объявлении в газету.

По объявлению нам сначала принесли какую-то старую таксу, но она даже не захотела переступить порог, сразу сообразив, что здесь за неё никакого вознаграждения не дадут.

Потом один дяденька привел сразу двух собак. Правда, обе они не были таксами, но он и не просил за них никакой награды, а только денег.

Папа захлопнул перед носом этого дяденьки дверь, но мне стало так жалко бедных собачек, что я достал из своей копилки двадцать семь форинтов и помчался вдогонку за дяденькой.

Я предложил дяденьке с собачками уступить в цене: один пёсик всё равно хромой, а у другого было порвано ухо.

Дяденька оказался добрым и уступил. Он сказал, что у него всегда сердце ёкает, едва он увидит бедных бездомных собачек, бродящих по улице.

У меня тоже ёкнуло сердце, когда я тащил домой двух псов, а навстречу мне, не требуя за себя награды, сама по себе шла наша такса Вакса.

Явившись домой с этой сворой, я первой впустил в дверь Ваксу, подождав, пока все вдоволь не нарадуются её счастливому возвращению.

Когда все в доме признались, что им так недоставало все эти дни собаки, я решил, что теперь самое время впустить остальных. Собака - это как очки: на всякий случай всегда нужно иметь парочку запасных.

Боришка на этот раз оказалась молодчиной. Папа хотел прогнать меня прочь вместе с моей псарней, а она сказала: "Кто-кто, а я-то уж знаю, как человеку плохо, если у него нет братьев. Поэтому Ваксе-таксе тоже грустно одной. Андриша ты можешь вышвырнуть, но выгонять из дома собачек я не позволю!"

Вышвыривать же на улицу меня не позволила мама. Она сказала, что столько собак у нас в доме собралось исключительно потому, что у меня хорошее, доброе сердце.

Зря только я сказал, что купил псов на свои личные сбережения. Папа в ответ на это воскликнул: "Хорошо, что у меня нет личных сбережений, а то бы я однажды заявился домой с верблюдом!"