Ева Яниковская - А ты знаешь?

Вот — мой папа.

Вот — моя мама.

Вот — мои бабушка и дедушка.

Это — моя сестра Вера, она пришла к нам в гости.

Вон там — мой маленький брат Мицике.

А это — я сам.

На дворе вечер. Он был бы совсем темный, если бы не звёзды, луна и фонари. Видите — вот это звёзды, это луна, а фонарей из окошка не видно.

Как хорошо, что сейчас вечер! Все дома. Значит, со мной могут поиграть:

мама,

папа,

бабушка с дедушкой,

старшая сестра Вера,

которая пришла к нам в гости,

и даже маленький Мицике.

Нет! Это я заговорился. Мицике такой маленький, что играть со мной не может. А мне так хочется поиграть!

— Мама, поиграй со мной!

— Не могу, мой мальчик. Ты же видишь, я укладываю спать Мицике.

— Папа, поиграй со мной!

— Не могу, сынок. Ты же видишь, я чиню лампу.

— Тогда дедушка. Дедушка, поиграй со мной!

— С радостью, — говорит дедушка, — но я поливаю цветы. Ты только посмотри, как пересохла земля в цветочных горшках.

Бабушка глядит на меня и улыбается. Я-то знаю, что сейчас она уйдет на кухню готовить ужин. Всем слышно, как прыгает крышка на чайнике.

Мне грустно. Остаётся одна-единственная надежда. Это — моя сестра Вера.

— Вера!

— Что?

— Вера!

— Что?

— Вера, поиграй со мной!

— Не могу, я читаю про коклюш.

— Про что?

— Про коклюш. Поиграй лучше сам. Вон твои игрушки.

Я смотрю на свои любимые игрушки и чуть не плачу.

Вот — паровоз,

вот — кубики,

вот — конь-качалка.

Но я не ХОЧУ! Я не хочу играть сам. Я хочу играть со взрослыми.

С папой я сыграл бы в «подкидного дурачка»,

с дедушкой неплохо бы сыграть в футбол,

с бабушкой — в прятки,

со старшей сестрой Верой — в больницу,

а с мамой… с мамой хорошо бы пойти погулять: взять её за руку и пройтись только до бульвара и обратно. И всё. И только один раз съехать на санках с горы. Но ничего этого сегодня не будет. Мне хочется плакать.

Мама смотрит на меня и говорит:

— Это что такое? Как не стыдно! Такой большой… Разве ты не понимаешь, что ВЗРОСЛЫЕ РАБОТАЮТ? Днём они работают, да и вечером у них хватает дел. Вот освобожусь, тогда и поиграю с тобой.

Верно сказала мама — я и вправду большой. И то, что взрослые работают, я понимаю. Но как-то не совсем.

— Мам! А как ты работаешь?

— Вот так и работаю.

— А как «так»?

— Так, — говорит мама и, убаюкивая Мицике, тихонько начинает рассказывать про свою работу. Пока она рассказывает, я все себе представляю, как будто моя мама — это я.

Мама работает на почте. Она сидит за стеклянной перегородкой и смотрит в окошечко. Когда она видит, что к окошку подходит человек, то спрашивает:

— А что у вас?

— Отправить телеграмму, — отвечает человек.

— Прекрасно, — говорит мама, — получите бланк, — и тут же даёт ему голубой листок бумаги в полоску.

Человек пишет на нём все, что ему нужно. Например, он хочет поздравить с Новым годом свою тётю, которая уехала в Африку. В этом случае он пишет: «Африка. Аддис-Абеба, моей тёте (имя и фамилия) Поздравляю с Новым годом! Не слишком ли у вас жарко?»

А спустя всего несколько часов в Аддис-Абебе тётя получает телеграмму от племянника, который справляет Новый год в далёком Будапеште.

Я представляю, как летит телеграмма над разными странами, над городами и деревнями, над бурным морем.

— Мам, скажи, а телеграмма, как птица?

— Она быстрее птицы, мой мальчик.

— А как она летит?

— По проводам.

— Как же столько слов втискивается в тоненький провод?..

Мама смеётся. А я думаю: «Что делали бы все эти дяди и тети, которые стоят в очереди перед окошечком в стеклянной перегородке, если бы не было моей мамы? Кто бы тогда отправил телеграмму, посылку, бандероль, заказное письмо?.. Кто бы так ловко и быстро сосчитал слова в телеграмме? Кто перевязал бы бандероль крест-накрест, а на хвостики верёвочки налил бы сургуча и поставил печать? Кто так звонко и точно стукнул бы штемпелем по уголку марки на заказном письме?»