Лидия Чарская - Истории для девочек

– Пойди сюда, девочка. Какие-нибудь стихи знаешь? – снова услышала я ласкающие густые, низкие ноты.

– Знаю стихотворение «Erlkönig [60]», – тихо-тихо ответила я.

Чем дальше читала я стихотворение, выученное мною добросовестно к предыдущему уроку, тем спокойнее и громче звучал мой голос, и кончила я чтение очень и очень порядочно.

– Прекрасно, малютка! – произнес милый бас Государя. – Как твоя фамилия?

– Влассовская Людмила, Ваше Императорское Величество, – догадалась я ответить.

– Влассовская? Дочь казака Влассовского?

– Так точно, Ваше Императорское Величество, – поспешила вмешаться Maman.

– Дочь героя, славно послужившего родине! – тихо и раздумчиво повторил Государь, так тихо, что могли только услышать Государыня и начальница, сидевшие рядом. Но мое чуткое ухо уловило эти слова доброго Монарха.

– Approche, mon enfant! (Подойди, мое дитя!) – прозвучал приятный и нежный голосок Императрицы. И едва я успела приблизиться к ней, как ее рука в желтой перчатке легла мне на шею, а глубокие, прелестные глаза смотрели совсем близко около моего лица.

Я инстинктивно нагнулась, и губы Государыни коснулись моей пылавшей щеки.

Счастливая, не помня себя от восторга, пошла я на место, не замечая слез, текших по моим щекам, не слыша ног под собою…

Приветливо и ласково оглядывали Высочайшие посетители рядовых девочек, притаивших дыхание, боявшихся шевельнуться, чтобы не упустить малейшего движения дорогих гостей. Мы не сводили глаз с обожаемых Государя и Государыни, и сердца наши сладко замирали от счастья.

Потом все наши окружили рояль с севшею за него воспитанницею, и своды зала огласились звуками красивой баркаролы. Во время пения Высочайшие гости покинули свои места и стали обходить колонны институток. Они милостиво расспрашивали ту или другую девочку о ее родителях, успехах или здоровье. Увидя два, три болезненные личика, Государь останавливался перед ними и заботливо осведомлялся о причине их бледности. Затем обращался с просьбою к следовавшей за ними Maman обратить внимание на болезненный вид воспитанниц и дать возможность употреблять самую питательную пищу. Как раз, когда он проходил мимо нашего класса, мой взгляд упал на Нину. Бледная, с разгоревшимися глазами и трепетно вздрагивающими ноздрями, она вся превратилась в молчаливое ожидание. Государь внезапно остановился перед нею.

– Твое имя, малютка?

– Княжна Нина Джаваха-оглы-Джамата, – звонким гортанным голоском ответила Нина.

Государь улыбнулся доброй улыбкой и погладил глянцевитые косы девочки.

– Твоя родина Кавказ? – спросила по-русски Государыня.

– Так точно, Ваше Величество! – произнесла Нина.

– А ты любишь твою родину? – спросил Государь, все еще не спуская руки с чернокудрой головки.

– Что может быть лучше Кавказа! Я очень-очень люблю мой Кавказ! – пылко, забывая все в эту минуту, воскликнула Нина, блестя глазами и улыбкой, делавшей прелестным это гордое личико, смело и восторженно устремленное в лицо Монарха.

– Charmant enfant! – тихо проговорила Государыня и о чем-то заговорила с начальницей.

Видя, что Высочайшие гости собираются отъехать, институтский хор грянул «Боже, Царя храни», законченный таким оглушительно-звонким «ура!», которое вряд ли забудут суровые институтские стены.

– Распустите детей на три дня! – в последний раз прозвучал драгоценный голос Монарха, и Царская чета вышла на подъезд.

Оглушительное «ура!» было ответом – «ура», начатое в большой институтской швейцарской и подхваченное тысячной толпой собравшегося на улице народа. Кивая направо и налево, Высочайшие гости сели в сани, гайдук вскочил на запятки, и чистокровные арабские кони, дрожавшие под синей сеткой и мечущие искры из глаз, быстро понеслись по снежной дороге.

Мы облепили окна швейцарской и соседней с нею институтской канцелярии, любуясь дорогими чертами возлюбленных Государя и Государыни. Всех нас охватило новое чувство, вряд ли даже вполне доступное нашему пониманию, но зато вполне понятное каждому истинно русскому человеку, – чувство глубокого восторга от осветившей нашу душу встречи с обожаемым нами, бессознательно, монархом.

И долго-долго после того мы не забыли этого великого для нас события…