Лидия Чарская - Истории для девочек

Мы вас так любим!..

Голос княжны оборвался, и мы увидели то, чего никогда еще не видали: Нина плакала.

Тут произошло что-то необычайное. Весь класс всхлипнул и разревелся, как один человек.

– Останьтесь!.. Любим!.. Просим!.. – лепетали, всхлипывая, девочки.

Она перецеловала всех нас и, обещав остаться, отослала скорее в класс, «чтобы не волновать m-lle Арно», – прибавила она мягко.

Этот день был одним из лучших в нашей институтской жизни. Мы могли наглядно доказать нашу горячую привязанность обожаемой наставнице, и наши детские сердца были полны шумного ликования.

Уже позднее, через три-четыре года, узнали мы, какую жертву принесла нам Fräulein Генинг. Ее действительно не любили другие наставницы за ее слишком мягкое, сердечное отношение к институткам и не раз жаловались начальнице на некоторые ее упущения из правил строгой дисциплины, и она уже решила оставить службу в институте. Брат ее достал ей прекрасное место компаньонки в богатый аристократический дом, где она получала бы вчетверо больше скромного институтского жалованья и где занятий у нее было бы куда меньше… Уход ее был решен бесповоротно. Но вот появилось ее «маленькое стадо» (так она в шутку называла нас), плачущее, молящее остаться, с доказательствами такой неподкупной детской привязанности, которую не купишь ни за какие деньги, что сердце доброй учительницы дрогнуло, и она осталась с нами «доводить до выпуска своих добреньких девочек».

Тезоименитство Государыни Императрицы – 14 ноября – праздновалось у нас в институте с особенною пышностью. После обедни и молебна за старшими приезжали кареты от Императорского двора и везли их в театр, а вечером для всех – старших и младших – был бал.

С утра мы поднялись в самом праздничном настроении. Богослужение в этот день было особенно торжественно. Кроме институтского начальства были налицо почетные опекуны и попечители. После длинного молебна и зычного троекратного возглашения дьяконом «многолетия» всему царствующему дому, мы, разрумяненные душной атмосферой церкви, потянулись прикладываться к кресту. Проходя мимо Maman и многочисленных попечителей, мы отвешивали им поясные поклоны (реверансов в церкви не полагалось) и выходили на паперть.

– Ну что, привыкаешь? – раздался над моей почтительно склоненной головой знакомый голос начальницы.

– Oui, Maman, – смущенно прошептала я.

– Это дочь Влассовского, героя Плевны, – пояснила она толстому, увешанному орденами, с красной лентой через плечо, господину.

– А-а, – протянул тот и тоже потрепал меня по щечке.

Потом я узнала, что это был министр народного просвещения.

За завтраком нам дали, вместо кофе, по кружке шоколаду с очень вкусными ванильными сухариками. Старшие наскоро позавтракали и, не обращая внимания на начальство, заглянувшее в столовую, побежали приготовляться к выезду в театр.

– Счастливицы, – кричали мы им вслед, – возьмите нас с собою.

Праздничный день тянулся бесконечно… Мы сновали по залу и коридорам, бегали вниз и вверх, раза четыре попадали на глаза злющей Елениной и никак не могли дождаться обеда.

К обеду вернулись старшие. С шумом и хохотом пришли они в столовую. Их щеки горели от удовольствия, вынесенного ими из театра. В пять часов нас повели в дортуар, чтобы мы успели выспаться до предстоящего в этот вечер обычного бала, на котором нам, седьмушкам, было позволено остаться до 12 часов.

Спать легли весьма немногие из нас, остальные же, большая половина класса, разместились на кроватях небольшими группами.

Кира Дергунова, «второгодница», т. е. оставшаяся на второй год в классе и, следовательно, видевшая все эти приготовления в прошлом году, рассказывала окружившим ее институткам с большим увлечением.

– И вот, mesdam’очки, библиотека будет украшена елками, и там будет гостиная для начальства, а в четвертом классе будет устроен буфет, но чай будут пить только кавалеры. Кроме того, для старших будут конфеты, фрукты…

– Тебе скучно? – спросила меня Нина, видя, что я лежу с открытыми глазами.

– Да, домой тянет, – созналась я.

– Ну, Люда, потерпим, ведь теперь ноябрь уже в середине, до праздников рукой подать, а второе полугодие так быстро промелькнет, что и не увидишь… Там экзамены, Пасха… и лето…