Владимир Алеников - Приключения Петрова и Васечкина, обыкновенные и невероятные

Он уже, понимаете, Сидорова практически обыграл, тот уже не в тот угол прыгнул, и Рогожин уже даже ногой размахнулся, чтобы по пустым воротам ударить. У него даже на лице такая, знаете, улыбочка была потому что он себе, наверное, представлял, как он сейчас этот гол влепит. А тут — «замри!». Так он и застыл как миленький, с занесенной ногой. Вот умора была! Все так и покатились со смеху.

Ну, тут Сидоров, конечно, опомнился и мяч подхватил. А ко мне бежит их капитан, 4-го «А», Димка Люлин, злой как черт, и кричит: «Ты что, Васечкин, совсем обалдел? Нашел время, когда в „замри!“ играть! Ну, я тебе сейчас влеплю, Васечкин!»

И кулаком на бегу замахивается. А кулачище у него, я вам скажу, здоровенный. Только знай, кого пугать! Подумаешь, разогнался! Не на того напал.

В общем, я ему как крикну: «Замри, Люлечка!» Ну он, ясное дело, так, конечно, и замер с поднятым кулаком. А куда он денется! Игра есть игра. Тем более если вся школа играет.

А Сидоров, между прочим, вместо того чтобы спасибо сказать за то, что я его от верного гола спас, очочки свои поправил и выступать начал. Это, говорит, нечестно, в спорте так не поступают, ты, говорит, Васечкин, не член команды, а лезешь, ну и так далее. Пусть, говорит, за это у 4-го «А» будет одиннадцатиметровый. Тоже мне, Третьяк нашелся! Забьют ведь, говорю, тебе без меня гол, Сидоров, только так!

А он все не успокаивается. Тихий-тихий, а тут как разорался! Дурацкая, говорит, эта игра — «Замри!». Надо, говорит, вопрос поставить на совете отряда или даже на совете дружины, чтобы ее, значит, совсем запретить. А ты, говорит, Васечкин, должен быть наказан за свои хулиганские поступки! Я, говорит, сразу после матча пойду к Маше Старцевой, чтобы она как председатель совета отряда этот вопрос решила!

Тоже мне — испугал! Вот так, делай людям добро. Что ты, думаю, Сидоров, в играх понимаешь. Классная ведь игра! Раз так, думаю, так и ты замри!..

Ну, он, конечно, и замер на полуслове. Только «пора положить конец выходкам Ва…» смог сказать, а «…сечкина!» во рту застряло. Так он и застыл с открытым ртом. Обхохочешься!

Короче, классно было! Целый скандал разразился. Пришлось, конечно, обоим сказать «Отомри!». Ну а после этого, как я и предупреждал, Сидорову, естественно, штрафной забили. Так что проиграли наши всухую. Да еще почему-то на меня обозлились. А я-то здесь при чем? Я, что ли, на воротах стоял?!..

Но дело не в этом. Я что хочу рассказать.

На следующий день бегу я после уроков по коридору и вдруг вижу — около подоконника на табуретке Люда Яблочкина стоит и цветочки свои поливает. Она над ними трясется, между прочим, как над маленькими детьми. Стоит, например, и сюсюкает: «Ой вы мои маленькие, ой вы мои бедненькие, сейчас я вас напою!» Часами может так причитать.

В общем, как только я Яблочкину увидел, так мне сразу идея в голову и пришла. Пусть, думаю, цветочки эти несчастненькие хоть разок досыта напьются, а то Яблочкина им все время буквально по чайной ложечке льет. И чего она экономит?.. Раз, думаю, такое дело, так я им помогу, а то у этой скупердяйки Яблочкиной в дождь воды не допросишься.

Подошел я тихохонько сзади, встал на цыпочки, да как гаркну Людке прямо в ухо: «Замри, Яблочкина!» Ну, она и замерла. А чего ей делать!? Игру-то ведь никто пока еще не отменял. Не было такого постановления ни на совете дружины, ни на совете отряда.

Стоит, значит, Яблочкина, не шевелится, а вода из ее лейки, между прочим, в горшок-то течет и уже давно через край переливается. Смех, да и только! Только Яблочкина почему-то совсем даже и не смеется, я смотрю, у нее, наоборот, глаза на мокром месте. А потом из них вдруг тоже вода как хлынет. И прямо по одежде течет, как будто Яблочкину саму тоже кто-то поливает. Ну, я, честно говоря, этого не люблю. Я имею в виду, когда ревут. Особенно девчонки. А тут-то, главное, вообще причин не было. Из-за чего тут плакать-то?! Шуток она не понимает, эта Яблочкина, вот и все!

В общем, я даже как-то, прямо скажу, подрастерял-ся. Но туг мне, можно сказать, повезло. Потому что мимо Горошко шел. А Горошко, между прочим, когда ходит, всегда голову опущенной держит, потому что читает на ходу. Вот и на этот раз он идет, в книгу смотрит, и тут ему вода прямо на страницы капает. Он голову поднял, чтобы посмотреть, кому это делать нечего, и Яблочкину увидел. А он, между прочим, за этой Людой Яблочкиной как приклеенный бегает. И вдруг видит, что она стоит перед ним, застыв, как Бахчисарайский фонтан, про который нам Инна Андреевна рассказывала.