Фрида Нильсон - Тонкий меч

Провожающие собрались на гравийной дорожке перед большим желтым домом, чтобы помахать нам напоследок. Там стояли Трине, Принцесса и Хёдер, а еще Капитан Копытач, Король Спарты и Мать-Крылиха. Кроме того, пришли Брутус и Банке со Свавой.

Багажа у нас собой почти не было. Только мой деревянный меч и куски разных тортов, которые Банке завернул в полотенце нам на дорогу. Он зашил мою пижаму, которая порвалась во время поединка, и выстирал ее вместе с ночной рубашкой Семиллы. Так что мы, кажется, неплохо выглядели в лучах утреннего солнышка.

Король, Капитан и Мать-Крылиха обещали помочь с транспортом. Еще на рассвете были отправлены приказы в Спарту и Хильд, а во флигеле, где хранился крылатый стул, носильщицы собирались в дорогу — начищали перья и подгрызали когти. Паланкин подвергся тщательному осмотру — нет ли сучков или торчащих гвоздей, — ведь он был уже старый. Из-за этого нам пришлось еще немного задержаться.

— Когда уже все будет готово?! — ворчала Мать-Крылиха.

— Всему свое время, — отвечал ей Король. — Только вот куда же запропастился Господин Смерть?

— Он улизнул сразу после завтрака, — сказал Капитан. — С тех пор я его не видел.

Все трое теперь казались добрыми и безобидными. Словно совсем забыли, как собирались заточить меня в жуткой темнице. И вот надо же — вызвались помочь нам в путешествии! Я почувствовал: надо сказать им что-нибудь хорошее перед отъездом.

— Я знаю, вас волнует, что будет, когда мы с Семиллой вернемся домой, — начал я. — Вы опасаетесь, что люди тысячами станут являться сюда, чтобы забрать своих родственников. Но на вашем месте я бы не стал беспокоиться, потому что… Ну, просто никто мне не поверит, если я вздумаю рассказать о моем приключении.

— Не поверит? — переспросил Король.

— А что в этом такого невероятного? — удивилась Мать-Крылиха и даже, кажется, немного обиделась.

Я не знал, как объяснить. Понимал, что для Матери-Крылихи ничего странного не было ни в мухах, которые приносили известия в Царство Смерти, ни в господине в красном халате, который раскрывал телесные оболочки, ни в головах, что слетали с плеч, а потом спокойно пришивались назад. Поэтому я сказал коротко:

— Поверьте мне, больше вас никто не побеспокоит.

И все облегченно вздохнули. Потом они поговорили немного с Семиллой, как это обычно делают при прощании. Семилла спросила, собираются ли они со своими детьми и войсками тоже вскоре разъезжаться по домам. Капитан ответил, что им уже давно следовало бы уехать, но они задержались из-за пиров Господина Смерть. Трудно отказаться от всех этих тортов и партий в крокет, уж больно тут весело. Но, пожалуй, пора возвращаться — у каждого есть свои дела, и у Господина Смерть в первую очередь.

Я оставил их поболтать, а сам направился к клумбам, где росли пионы, маки и венерины башмачки. Цветы источали медовые ароматы. Неподалеку стояли Трине Копытач, Принцесса Спарты и Хёдер из Гарпирии. Они самые лучшие на свете друзья, подумал я. Какое отважное путешествие совершили мы вчетвером! Через все Царство Смерти. Я знал, что буду очень по ним скучать.

— Всего тебе хорошего, Саша, — пожелал Хёдер.

— Здорово было играть с тобой! — воскликнул Трине.

А Принцесса, догадавшись, что у меня на душе кошки скребут, сказала:

— Не вешай нос!

Мне было так грустно, что я ничего не мог им ответить, хотя собирался сказать очень-очень много. К счастью, обнять их я все-таки смог. А потом достал свой деревянный меч, поднял его к небу и выкрикнул:

— Храбро пролить кровь!

И друзья вынули свои мечи и ответили:

— Храбро пролить кровь!

Больше мы ничего не сказали. Я хотел, чтобы мы запомнили друг друга именно такими — с мечами, поднятыми над головой.

Потом я пошел прощаться с Банке, Брутусом и Свавой. Но вдруг заметил, как из-за угла дома вынырнул Тялве Копытач. Не знаю, может, он случайно проходил мимо, а может, и специально пришел попрощаться.

— Привет! — сказал я.

— Привет! — ответил он.

— Я возвращаюсь домой.

— Хм.

— Не хочешь получить назад свой меч?

Тялве нахмурился.

— Не-а.

— Ну, на всякий случай, если ты вдруг передумаешь… Он висит на крючке в зале, — сказал я.

Он не ответил. Я взглянул на его суровое щетинистое лицо: сжатый рот, бледные щелочки глаз. Если присмотреться, в них угадывалась небесная голубизна.

— Так никогда и не будешь играть? — спросил я. — На самом деле это совсем не трудно.

— Тебе хорошо говорить!

Я подумал немного и предложил: